Она пробормотала какое-то заклинание, и гадюка свернулась калачиком, как будто заснула.
Достав из холщовой сумки стеклянный флакончик, открутив колпачок, ведьма нажала краем на ядовитые железы змеи и по стенке сосуда потекла жидкость. Потом она проделала такое еще с несколькими гадами, и мы снова вернулись на прежнюю тропу.
– Яд гадюки весьма ценен, настои на нем от боли в пояснице излечивают. Тот же Вострокнутов не прочь у меня эти настойки прикупить. Даром, что главврач губернской больницы, вот тебе и на, – хвасталась Эльга.
Мы вернулись из леса уставшие и голодные, Федька радостно махнул нам рукой.
– Чего суетишься, – спросила старуха.
– Семениха приходила за настойкой от кашля, яиц принесла да крынку молока, так я ей тот флакончик и отдал, что ты минувшим разом показывала, – сказал Федька.
– Славно. – похвалила старуха внука.
Ноги гудели до одури, мы без сил плюхнулись на лавку возле дома.
– Наталья Ильинична избрала себе фамильяра, надо бы ему какую плошку выстругать и мха туда кинуть, – попросила старуха внука.
– Спроворим, – кивнул Федька. И Эльга, как ни в чем не бывало зашла в дом и стала готовить ужин.
– Двужильная ведьма, может заговор какой от усталости знает? Надо бы спросить, а то мы с ног валимся, а она как девочка бегает, – посмотрела я в ее сторону.
– Это просто привычка, Света, – возразила Таня.
Солнышко робко задело линию горизонта, заливая небо палитрой огненных всполохов. Небо, заиграв всеми краски алого, золотого и сиреневого, намекнуло на окончание светового дня. Облака, омытые теплым светом, походили на пушистые островки, плавно скользящие по небу.
Мы любовались красотой заката, сил идти в дом не было.
– А раньше мы даже не замечали подобной красоты, – высказала Наташа.
– В телефонах все закаты и рассветы смотрели, – согласилась я.
Быстренько поужинали и пошли в свою светлицу, как ее гордо именовала старуха, учить новое заклинание для отвода глаз.
Глаза сами слипались под нудное бормотание заклинания.
– Вы как хотите, а я спать, – первой не выдержала Наташа.
***
Я проснулась от беспокойного Макса, он никак не мог улечься у меня в ногах и ползал по мне взад и вперед.
– Уймись, окаянный, – шуганула я его и заметила, что не сплю не я одна.
Танька сидела на кровати по-турецки и гладила Чарли.
– Чего не спишь, – поинтересовалась я у подруги.
– Бесит все, хочу обратно в двадцать первый век, к родным и близким.
– Не сможем мы вернуться к близким, нет их, и нас нет, наши прабабки сдохли в подвале гимназии, только от нас зависит, будет ли будущее у наших близких, – шепнула я, думать об этом совсем не хотелось.
– Тань, а что тебе больше всего не хватает в этом времени? – спросила я.
– Кондиционера для белья, не могу носить натуральную шерсть, колется, сука, всю себя расчесала уже, – пожаловалась Таня.
– Может шампунь его заменит? Он смягчит шерстяную ткань, не кондиционер, конечно, но всяко лучше, – предложила я.
– Вот вам не спится, утром не можете эти ваши рецепты обсудить, старуха опять поднимет ни свет, ни заря, – зашевелилась Наташа.
– Ладно, давайте спать, завтра решим, с рецептами, – стала укладываться я.
Утром занялись ревизией своих сундуков, нашли брючный костюм для верховой езды: широкие брюки из ткани, пышную юбку, укороченную спереди и в цвет нее жакет.
– Да в лес в этом не походишь, только ворон насмешим, – выдала Таня, глядя на модную амазонку.
