Читать онлайн Игорь Чичинов - Гипербола

Гипербола

Сережка Чеботарёв числился в школе среди твёрдых «хорошистов». Был он отчаянно рыж, крепок в плечах, молчалив и серьёзен. Весь в отца.

В тот день по математике изучали новую тему.

– Так, ребята, чертим две оси – ось абсцисс и ось ординат,– своим обычным, хорошо поставленным голосом вела урок математичка, Лидия Степановна – женщина, в общем-то, невредная и уравновешенная.

– Абсцисса – это горизонтальная прямая, её мы обозначим как икс. Ордината – вертикальная, она обозначается в математике символом игрек. Пока всё понятно?

Все в ответ дружно промолчали. Учеников в деревенской школе было, что называется, кот наплакал. Например, в их восьмом «А» всего двенадцать человек. А чтобы провести две прямые линии – сами понимаете, тут ума много не надо.

Однако дальше началось посложнее.

– Теперь мы с вами начертим две кривые. Это гиперболы. Вот, смотрите, я на доске нарисую, а вы в своих тетрадках.

Лидия Степановна изобразила на доске две замысловатые, но красивые кривые линии.

– Видите? Гиперболы не прямые. Они вроде бы и стремятся к осям икс и игрек, но, поскольку кривые, никогда с ними не соединятся.

Серёжка внимательно посмотрел на школьную доску, потом в свою тетрадку, взъерошил рыжий чуб и поднял руку.

– Лидия Степановна, можно?

– Да, Чеботарёв, слушаю.

– Помните, вы нам рассказывали о параллельных прямых?

– Да, конечно. И что?

– Ну, я просто запомнил, что они никогда не пересекаются. Вы мне ещё тогда «четвёрку» поставили.

– Да-да, Серёжа, помню.

– А тут что? Две оси – прямые линии, это понятно. А эти ваши две… как их…

– Гиперболы.

– Вот именно. Они ж не прямые, вы говорите?

– Да, это кривые линии.

– Ну, так выходит, они с этими прямыми-то рано или поздно состыкнутся!

– Нет, Серёжа, не состыкнутся, как ты говоришь,– улыбнулась учительница. – Дело как раз в том и заключается, что эти кривые бесконечно долго будут стремиться к соединению с осями, но так и не соединятся. В математике этот термин определяется как бесконечность. Помните, я вам рисовала такой знак – вроде положенной в горизонтальное положение «восьмёрки».

Серёжка нахмурил брови – ну, совсем, как его отец в сложных ситуациях.

– Не, Лидия Степановна, это две параллельных не пересекаются – вы же нам рассказывали, я запомнил. А тут не две параллельных. Одна прямая, а другая-то кривая! И стремится. Значит, где-то они… состыкнутся.

Лидия Степановна начала нервничать: время идёт, надо ещё успеть задание на дом дать.

– Чеботарёв, ты чем слушал, когда я объясняла про бесконечность? Да, здесь налицо одна прямая линия, другая – кривая. Да, одна стремится к другой. Но они никогда не сойдутся в одной точке, пойми! Потому что, будут бесконечно соединяться, но так никогда и не соединятся. Это и есть бесконечность.

Серёжка насупился и промолчал.

Вечером он подошёл к отцу.

– Бать, что такое бесконечность?

Отец – такой же рыжий, крепкий и молчаливый – только что поужинал и чинил настенные часы, сидя за кухонным столом.

– Эт чего, вам в школе задали про неё, про бесконечность?

Серёжка опустил вихрастую голову.

– Да нет. Просто математичка… ну, Лидия Степановна… В общем, я не понял про эту, как её… про гиперболу.

– Про чего? – отец встал со стула.

– Гиперболу. Кривая такая.

Серёжкин отец – и столяр, и плотник местного совхоза и, вообще, на все руки мастер – очень хотел, чтобы его сын выучился на какого-нибудь инженера, ходил при галстуке и ещё, чтобы женился на городской.

– Что за гипербола такая?

Серёжка достал тетрадку:

– Вот.

Чеботарёв-старший внимательно вгляделся в нарисованную сыном схему.

– Ну? И что тут непонятного?

– Да говорю ж тебе: вот две прямые линии…

– Так, вижу – две прямые. Учился, помню. Одна вдоль, другая поперёк. Дальше что?

– А тут эта гипербола. Видишь?

– Загогоулина эта, что ли? И эта – вторая, рядышком с ней?

– Ну. Две гиперболы.

– Что ну? Загогулины и загогулины. Что не так-то? Небось, в прошлый урок недослушал чего, а теперь Лидия Степановна виновата.

Серёжке стало обидно.

– Ничего я не недослушал! Говорю ж тебе: она сначала, в прошлом году, про две параллельные прямые рассказывала. Я за это «четвёрку» получил. А тут теперь эта…гипербола. Они ж должны где-то состыкнуться. Кривая с прямой.

Отец поскрёб затылок.

– Ага. Это две прямые. Так?

– Ну. Две оси – ось абсцисс и ординат.

Оба склонились над тетрадкой.

– А эта – кривая? – с некоторым сомнением спросил отец.

– Ну да, говорю ж тебе, она к бесконечности стремится. Есть в математике такой термин – бесконечность. Нам в седьмом классе про неё объясняли. Я ей одно – две параллельные никогда не пересекаются, а эти ведь всё равно рано или поздно пересекутся, они ж не прямые. А она…

Отец помолчал, подумал.

– Слушай, Серёга, может тут она тово… может сама путает чего?

Чеботарёв-старший закурил.

– Вот, смотри. Скажем, рубим мы с мужиками избу. Ну, там второй, третий, четвёртый ряд брёвен положили. Скоро вершить – к крыше подходим. Нам главное что – ровно положить брёвна. Тут попробуй эту вашу… как её…

– Гиперболу?

– Вот-вот, попробуй эту самую гиперболу сляпать – изба же развалится к… В общем, развалится.

Лицо у Серёжки раскраснелось.

– Так и я о чём! У вас бревна – это те же прямые линии, они лежат параллельно. Значит, не пересекаются.

– Как это не пересекаются?– отец удивился. – А по углам? Где ты видел избу без углов? В прежние-то времена старики умели и «ласточкин хвост» делать при строительстве. И меня научили. Это такой особый вид – брёвна класть и «ласточкиным хвостом» их соединять.

Серёжка улыбнулся.

– Бать, ну так то по углам. А представь, эти брёвна длинные-предлинные и тянутся себе вдаль и тянутся. Не пересекутся же, если они ровные?

Отец снова закурил.

– Не, Серёга, таких длинных брёвен не бывает.

– Это я понимаю, я так, для примера. Ну, мол, про то, что параллельные прямые не пересекаются.

Отец нахмурил лоб.

– Ну, если только для примера. Тогда да – не пересекаются. Это я тоже кумекаю. Так. И что дальше?

– Да говорю ж тебе – вот прямая ось, а вот кривая гипербола: это ж не параллельные прямые? Не параллельные. Значит, должны где-нибудь соединиться. А она говорит, нет. Бесконечность, мол…

Отец встал, прошёлся по комнате, опять крепко потёр затылок, заглянул в тетрадь.

– Ладно, Серёга, давай-ка на боковую. Утро вечера мудренее.

На следующий день Чеботарёв-старший после работы зашёл домой к Лидии Степановне.

– Здрассьте.

– Здравствуйте, Егор Матвеевич,– приветливо улыбнулась учительница.

Она знала, что отец Сережки – человек непьющий, серьёзный, в деревне его уважали.

– Что-нибудь случилось?

Чеботарёв снял кепку, помялся.

– Да как вам сказать. Тут вчера сын тетрадку мне показал, вы давеча, как я понимаю, новую тему изучали. Вот он, похоже, не совсем понял про эту вашу… гиперболу.

Лидия Степановна стёрла с губ улыбку.

– Да вы присаживайтесь, Егор Матвеевич.

Оба сели за стол.

– Да, вчера я рассказывала ребятам про гиперболу. Что Серёже не понятно?

Чеботарёв, кажется, уже пожалел, что зашёл к математичке. Но природная настырность взяла своё.

– Они, эти ваши гиперболы – кривые? Я правильно понял?

– Да, верно.

– Вот! Значит, каждая из них стремится к своей оси, приближается к ней с каждым сантиметром?

– Правильно,– Лидия Степановна начала немного волноваться.

– И что это значит?– уже увереннее продолжал Чеботарёв.

– Что?

– А это значит, что рано или поздно – ну, пусть где-то там, далеко-далеко, что аж глазу не видать, они сойдутся! Это ж не два ровных бревна, верно?

Лидия Степановна встала, подошла к окну. На улице сгущались сумерки.

– Егор Матвеевич, а Серёжа говорил вам про бесконечность?

Плотник досадливо крякнул.

– А как же, говорил. Термин, мол, такой. В математике.

– Это не просто термин. Это…

И тут Лидия Степановна вдруг поняла, что у неё не хватает слов, чтобы объяснить этому взрослому, сильному, по-своему сообразительному и неглупому мужику тему урока.

– В общем, это такая величина, которая не поддаётся исчислению.

– Как это?– искренне удивился Чеботарёв. – А на что же тогда она, эта ваша математика? Ну, есть же тысячи, миллионы, что там дальше идёт?..

– Миллиард, триллион, квадриллион…– машинально отвечала учительница, глядя в окно.

– Вот! А ещё дальше?

– Дальше квинтиллион, секстиллион… Да поймите, не в этом дело! Насколько велики не были бы все эти числа, бесконечность – она… ну, не то чтобы больше всех их, даже вместе взятых. Она… в общем, она неизмерима. Потому и называется бесконечностью.

Чеботарёв помолчал с минуту, тоже глядя в тёмное уже окно, потом решительно встал.

– Ну, ладно. Неизмерима так неизмерима. Чего уж тут.

Неловко улыбнулся:

– Вы уж извините меня, если чего недопонимаю. У меня ж всего семь классов да коридор. Где уж нам гиперболы-то осилить.

Уже у порога он обернулся.

– А вы, Лидия Степановна, знаете, что такое «ласточкин хвост»?

– Простите, что?

– Ну, «ласточкин хвост» – это такой способ, чтоб брёвна между собой скреплять.

Математичка растерялась.

– Нет, не знаю. А к чему вы это?

Чеботарёв опять улыбнулся, только теперь уже широко, уверенно.

– А, да это я так, к слову. Не берите в голову. Если что, заходите – я покажу, как это делается. Без всякой бесконечности. До свидания!

Дома у него всё шло своим чередом.

– Свиньям дала?– спросил он жену.

– Дала,– ответила та, стоя у плиты. – Нюшка скоро пороситься будет.

Он кивнул:

– Ну, и ладно. Серёга-то где?

– Да где-то на дворе был.

Чеботарёв-старший вышел во двор. Сын возле сарая чинил велосипед. Увидев отца, вопросительно взглянул на него:

– Ты, бать, к математичке ходил, что ли?

Тот присел на корточки рядом.

– Ну, заходил.

– И чего она?

– А чего она? Ничего. Хороший, говорит, у вас сын растет, Егор Матвеевич. Твёрдый хорошист.

Он встал, сладко потянулся всем телом.

– Ты вот что, Серёга, давай-ка, в воскресенье на рыбаловку налаживайся. Сидор, конюх наш, говорит, на Фёдоровском пруду карась знатный пошёл, до килограмма. На красного червя. Надо будет прикорм сварить. Завтра у меня дельце одно есть, а в воскресенье порыбачим.

Он вернулся в дом.

– Завтра в райцентр поеду,– сказал жене,– может, купить что, ты скажи.

– А чего едешь-то?

– Так это… за комбикормом.

– Да ведь ещё два мешка в сарае.

Чеботарёв досадливо хмыкнул.

– Ну да, ты ещё дождей дождись. Поеду, пока вёдро.

Утром он завёл свой старенький верный «Урал» и поехал в райцентр. Там была церковь. Заглушив мотоцикл, он, преодолевая робость, вошёл в храм. Шла служба. Пахло ладаном, певчие тянули тонко и протяжно.

Чеботарёв подошёл к церковной лавке, за которой стояла дородная женщина в тёмном платке.

– Здравствуйте. А когда служба заканчивается?

– Первая в полдевятого.

– Скажите, а я могу со священником поговорить после службы?

– С батюшкой? Да подходите, он примет. Он всех принимает.

Чеботарёв поехал на рынок, купил два мешка комбикорма, уложил в коляску «Урала», аккуратно прикрыл чехлом. Не спеша походил по знакомым узким улочкам райцентра, съел два мороженых. Чтобы скоротать время, зашёл в рыбацкий магазин, выбрал два приглянувшихся поплавка и десяток крючков.

В половине девятого подъехал к храму. Священник вышел из церкви последним, после прихожан. Лет ему было под сорок, небольшое, аккуратное брюшко, борода красиво пострижена. И добрые, ласковые глаза.

– Здравствуйте!– остановил его Чеботарёв.

– Здравствуйте,– кивнул в ответ батюшка.

Видя, что собеседник немного робеет, приветливо улыбнулся: