Гиперборейский Гимн - страница 3

Развенчание либеральных литературных критиков сопровождалось у Волынского страстной полемикой с Николаем Михайловским, мыслителем предыдущего поколения, также подвизавшимся в «Северном вестнике». Теоретик народничества ставил остросоциальных Салтыкова-Щедрина и Глеба Успенского выше Тургенева, Достоевского и Толстого, стоявших, по его мнению, в стороне от прогресса и не имевших столь ценимых Михайловским радикальных убеждений. Волынского это просто бесило, и он не стеснялся в выражениях.

В ответ Михайловский высмеивал стиль Волынского, в то время и в самом деле ещё небезупречный (чего стоят лишь его «новая мозговая линия» или письма, написанные «размашистым языком»)[19].

Два литературных льва не смогли ужиться в одной клетке, в 1890 году Михайловский покинул редакцию «Северного вестника», что привело к падению подписки и финансовым проблемам. Журнал вскладчину купила у Евреиновой группа литераторов во главе с Любовью Гуревич, с которой Волынского связывали романтические отношения. С 1891 года журнал перешел к Волынскому в фактически безраздельное владение и стал рупором новой литературной формации, которая позднее получит название «символизм».

Статьи о русских критиках Волынский собрал в отдельную книгу и издал её в 1896 году. Книга опередила своё время, а потому не нашла сочувствия среди большинства читателей, включая Чехова, за глаза дразнившего Флексера «филлоксерой» (по названию мелкого насекомого – вредителя винограда) и «облезлым философом». Волынский, в свою очередь, уличал Чехова в кондовом материализме в духе Фохта и Молешотта. Вот как он вспоминал о своём первом разговоре с писателем: «Мне хотелось сделать наглядно понятным существование в нас интеллектуально-личного принципа, узнающего себя во всех метаморфозах бытия, самосознательного света, блещущего из внутренней какой-то точки, при том всегда верного себе и тождественного с самим собой. Я стал излагать основы критического идеализма… Чехов … отхлебывал холодный чаек и приговаривал от времени до времени: “Всё проще, как печень выделяет желчь, так и люди выделяют мысль”»[20].

Человек бескомпромиссный, Волынский если ненавидел – то ненавидел, но если уж любил – то любил! В узкий круг его любимых авторов входили Лев Толстой и Федор Достоевский – критик не мог отдать никому из них предпочтения, почитая Толстого как великолепного стилиста и рассказчика, а Достоевского – как глубочайшего мыслителя и знатока человеческих душ. Начавшие публиковаться в конце XIX века статьи Волынского о Достоевском оказались поистине новаторскими. Его идеи не считали за грех заимствовать даже философы первой величины, в том числе Сергей Булгаков, уличенный в этом самим Волынским. В России работы Волынского не получили широкой известности, однако достаточно активно публиковались на Западе, пробудив интерес к русскому гению и превратив его в писателя номер один. Психологическая интерпретация произведений Достоевского стала нормативной у зарубежных ученых.

Волынский вернул читающей публике опального Николая Лескова, в 1891 году пригласив его печататься в «Северном вестнике». Свои статьи о Лескове Волынский включил в сборник, изданный в 1898 году. Именно благодаря нему автор «Соборян» получил всеобщее признание как русский классик.

Летом 1892 года Волынский читает хит сезона – «Заратустру» Ницше. Блистательный остроумный стиль немецкого мыслителя не искупил для Волынского отсутствие в его поэме «имманентного морального зерна», на что он указал во время диспута на загородной даче Мережковскому, страстному поклоннику Ницше.