Гиперборейский Гимн - страница 7

Волынский примет революцию и станет сотрудничать с новой властью. Он, как и прежде, будет далек от политики и не опубликует ни одной статьи на политические темы. Работы и без того будет много – Волынский руководит «Русско-еврейской энциклопедией», трудится в составе редколлегии издательства «Всемирная литература», возглавляет Петроградское отделение Всероссийского Союза писателей и отдел балета в газете «Жизнь искусства».

Волынский увидел в революции своего рода аполлонический ответ на едва не уничтожившее русскую культуру и общество декадентство. Сам Аполлон с его священной пляской воспринимался им как бог революции. «Принципы выворотности, принципы баллона и элевации, принципы свернутых и развернутых движений, весь свиток канонов, пришедших к нам с героической орхестры Эллады, – всё это дышит чистым пламенем Аполлона, самого революционного и страстотерпческого из гениев Олимпа. … Только в дерзновенном безумии духа, поднимающего тело на пальцы, источник всякой активной борьбы. … Человек отрешается тут не только от личных своих интересов, но и от индивидуального своего языка, чтобы говорить и миру языком универсальным и вечным»[34]. В обновленном балете Волынский видел эффективный инструмент «для поднятия сил социального организма страны», арену и школу воинственного героического духа. Советский балет, по мысли Волынского, должен вернуться к античным корням, и именно на его основе должен со временем осуществиться синтез искусств.

Волынский готовит масштабную реформу русской балетной школы – составляет учебную программу для Государственного хореографического техникума с новаторскими курсами «художественной анатомии» и биомеханики, пишет учебник балета в форме искусствоведческой поэмы – «Книгу ликований» (1925 г.).

Занятой до невозможности, Волынский, однако, находит время и для научной работы. Он, как и прежде, захвачен поиском истоков всеобщей морали, он пытается перекинуть мост между Сионом и Голгофой – иудаизмом и христианством. В 1922 году выходит его книга «Четыре Евангелия» об исторических взаимоотношениях этих вероисповеданий, где развивались основные тезисы упомянутой выше дискуссии с Блоком, в частности, о происхождении христианства из иудаизма в результате внедрения хамитского элемента. Сам Христос предстает у него вождем-демагогом «хамитскокушитских масс», мстящим за порабощение своего народа.

В сжатом виде идеи книги были сформулированы в статье «Разрыв с христианством» (1923 г.). Волынский характеризует христианство, при всех своих прежних к нему симпатиях – как учение, лишенное монолитности – цельности и связности гетерогенных частей. «Это сплав разнородных стихий, в котором всё бурлит, в котором нет ничего устойчивого в идейном смысле слова. Амальгама хамитской мистики и месопотамской магии с примесью густых яфетидских наслоений, завернутая в эллинский плащ филоновской вышивки – вот что такое христианская идеология в её популярнейших церковных редакциях. Хамитская мистика на первом плане. Магическая культура, с её простонародным знахарством, воскрешением мертвых, чудесным исцелением прокаженных, с её непорочным зачатием в центре всей легенды о Христе, всё это в исторической перспективе является ничем иным, как грубейшим барабаном народного суеверия. Это были именно те токи, которые с древнейших времен стремились подмыть основные устои семитического духа, незапятнанный гиперборейский монизм, который пронесен им через столько веков, через столько гор и пустынь. Христианство держится на хамитстве. Это его плоть и кровь. Это религия народных масс, женщин и детей, религия прокаженных и юродивых, кликуш и кровоточивых. Эти массы заполняют собою страницы евангельских повествований, образуя какой-то вид трагического хора вокруг героического корифея, угрожающего своими полчищами бронзовым твердыням стародавней культуры, книжной начитанности и образованности страны»