Но только не выбирая для этого самый лёгкий для себя путь, став неадекватом. А он, в принципе не будучи против такого течения мысли и, имея на её счёт свои соображения, рассчитывал больше на иные в себе качественные характеристики, где он с помощью и этих средств убеждения человека быть к тебе более внимательным и отзывчивым, сможет достигнуть такого места в жизни, которое он перед собой видит своим пророческим взглядом.
– Если я молочный брат шурина бога, – рассуждал этот дальний родственник бога, зерно Прометея, – то это даёт мне веские основания познакомиться и с остальной божественной роднёй. – Глядя на дающего жёсткого храпака шурина бога, кого вчера вывел из себя сильно его настрой забыться как можно сильней и побыть ближе к земному и насущному, приведя его в итоге в хлев, где ему самое место отчего-то всеми, кто вчера был на празднике дня рождения одного именинника уже и не вспомнить кто есть такого сейчас, единодушно так посчиталось.
А вот почему зерно Прометея, человек с человеческим именем Культ, посчитал, скажем так, удобным поверить всему тому, что вчера сказал его с некоторых пор (со вчера) молочный брат, не объясняя толком значения этого понятия и ведущих к этому именованию знаний, то нужно же с какой-то отметки начинать своё движение вверх. А чем это открытие для себя не триггер.
– Не шибко он похож на шурина бога. – Культ всё же попытался с рассудительной точки зрения подойти к этой ошибке природы, которую из себя представлял шурин бога. И если он шурин бога, то, скорей всего, бога свиней, среди которых он так добродушно расположился и даже нашёл общий язык, приобнявшись. Но Культ не считает это за достойный аргумент для пересмотра достойности шурина бога быть им. Для любого бога и его даже шурина, поваляться со свиньями в грязи не есть оскорбляющий их достоинство аргумент и как хотите это называйте, а это их право быть в праве иногда и бывает чаще так себя вести.
А Культа смущают иные сомнения насчёт шурина бога, в ком он не видит ничего из того, что было бы присуще таким близким родственникам божественной стати. Что и наводит Культа на интересный вопрос. – А что присуще богам? – вопрошает себя Культ, теперь только понимая, как он был дремуч и поспешен в своих выводах насчёт шурина бога. Как он мог и на каких основаниях сделать такой в чём-то странный и в чём-то удивительный вывод, что шурин бога сам на себя не похож.
Ну а то, что у него вся физиономия измазана тем, в чём он сейчас неплохо время проводит и по уши пребывает, и он только своеобразно на себя не похож прежнего, то это ещё не аргумент, чтобы всех перепивших и злоупотребивших людей вычёркивать из списка людей достойных быть шуринами бога. И вот как только через полгода проснётся шурин бога, – а судя по тому, что Культ шурина видит раз в полгода, то он столько времени спит, – затем спохватится умыться, то его не только за самого шурина бога можно будет принять, а за кого поближе к его многочисленным родственникам.
А между тем вопрос: «А что присуще богам?», так и не потерял в глазах Культа своей актуальности, и он так же остался насущь.
– Вести себя не как люди. – Культ попытался нащупать одну из множества слагаемых ответа на этот вопрос. – Необязательно. И они будут вести себя с человеком похоже, чтобы не быть им обнаруженным. А вот что их может выдать, то лишь то, что они в себе скрыть никак не смогут. И что?! – В предчувствии разгадки и чуть ли не откровения, нервно вопросил себя Культ.
