И люди, находящиеся в зале и всё это сейчас видящие, видимо пребывая в растерянности, и не могут вмешаться в этот ход событий, чтобы защитить беззащитную перед таким целеустремлённым вмешательством в свою личную жизнь Затойчи. Кого бы одёрнуть сейчас в самом деле не мешало и стоило того, но все испытывают страх, даже не перед его вооружением, а перед дисциплиной ума, считающего, что одёргивать человека с особенностями своего развития от его неприличного поведения не может никто и не вправе, и будет полезней для себя постоять в стороне.
А вот Умник на всё это смотрит с других позиций. Ему не даёт возможность вмешаться во всё там происходящее его дальнее расстояние до Затойчи. Что есть, конечно, оправдание своего малодушия, а так-то он боится того, что реквизитор был прав и он стал той самой причиной, которая должна привести…Да что он собирается, гад, делать?! – заистерил уже открыто Умник, наблюдая за Затойчи.
А Затойчи ничего пока что опасного не делает. А он, держа руки на рукояти катаны, закончив свой осмотр современницы, обращается к залу с вопросом. – Как считаете, она достойна того, чтобы быть для кого-то точкой опоры?!
На что после совсем короткого умолчания зала, следует гул согласия, указывающего на то, что тут дураков особых нет, чтобы так открыто нарываться на противостояние с Затойчи, чей выбор этой современницы всеми тут уважается, а также на то, что эта современница вполне отвечает тому, что на её счёт Затойчи задумал.
Что, как оказывается, не устраивает Затойчи, ожидающего от зала большей активности. Вот он и обращается к залу с большей требовательностью, где к своему грубому голосу он прибавляет выхваченную катану, выставленную им вверх и вперёд.
– Я хочу видеть того человека, кто будет готов перевернуть этот мир, оперевшись на эту точку опоры. – Вот такое заявляет Затойчи, угрожая залу катаной. А если он бросает такие угрозы всему залу, то, что будет ждать того глупца, у кого не выдержат нервы и он сорвётся на желание выделиться из общей массы зрителей и дерзнуть обозначить себя героем. Само собой не менее жалкая участь, чем у того же Каташи-сана, зализывающего свои раны где-то в подсобке.
Вот зрительный зал и сидит, притихши, чтобы не вызывать со стороны уж слишком распоясавшегося Затойчи не нужной эмоциональной реакции. А так он посмотрит на эту инертную массу человечества, да и плюнет себе под ноги с досады на то, что он так и знал и тут одни только паскуды, не желающие спасти от безголового будущего свою современницу.
Но до такого всех устраивающего развития событий ещё далеко, и сейчас Затойчи решил брать людей на понт, принявшись в окружающую себя обстановку вглядываться своим слепым взглядом, с намерением там выявить, даже не героя, а человека с нервами и неуравновешенного. На кого Затойчи сейчас посмотрит, а он этого принципиального взгляда на себя не выдержит и каким-нибудь шумным образом, – громким заглатыванием слюней страха или же дребезжанием посуды на столе, который он пошевелит своей дрожью ног от страха, – себя выдаст.
Но сегодня публика в зале очень хладнокровная и всё состоящая из самурайского сословия или на крайний случай из якудзы, и ни один человек из гостей себя не выдал в качестве человека, возмутимого при одной мысли о последствиях противостояния с Затойчи. И Затойчи с потерей надежды на своём малопроницательном лице пришлось раз за разом отводить свой взгляд от впереди лежащего пространства, переводя его в сторону по секторальному кругу. И так до тех пор, пока его взгляд вдруг не оказался направлен на Умника.
