Оставшаяся в полном одиночестве, Ася, решила подышать свежим воздухом и поднялась на верхнюю палубу. Там какой-то матросик тщательно протирал скамейки. Приглядевшись, девушка сначала не поверила своим глазам, затем еще раз внимательно поглядела на матросика. Тот старательно отворачивался от нее и усердно прикрывался грязной тряпкой.
– Прокладкин! Я вас узнала, можете не отворачиваться! – строго крикнула Ася. – Что вы тут делаете?
– Очень жаль, мне кажется, вы совсем не рады нашей встрече – ответил Прокладкин.
– Нашей случайной встрече, не так ли? – спросила, начавшая что-то подозревать девушка.
– Увы, не случайной, – не растерялся лжематрос, – придется мне признаться, что я отправился в это путешествие исключительно ради вас. Я не могу жить без тебя, детка, – искусно притворяясь, прошептал бывший сантехник.
– А почему же вы тогда ко мне так и не подошли? Ведь столько дней уже прошло? – вполне резонно спросила девушка.
– Я стеснялся, – продолжал врать и изворачиваться хитроумный агент, – давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом? Сменим тему!
– Говорите о чем хотите, но только не со мной, – ответила Ася и побежала вниз по лестнице.
– Постойте! – кричал Прокладкин, преследуя девушку.
Но зря. Ася была неумолима. Она вошла в банкетный зал и затерялась в толпе пассажиров.
Тем временем, в каюткомпании царило бесшабашное веселье. Все гости изрядно выпили и многие уже вышли из строя. Аполлон Амфитаетров вместе с Толстяковым-Гагашкиным безуспешно пытались напоить непьющего доктора Гайтлера. Тот сохранял невозмутимое выражение лица и стойко отказывался от спиртного.
Генрих Валентинович, пользуясь отсутствием Шприца, нагло клеился к Василисе, та упорно сопротивлялась. Распоясавшийся Кружкин, то и дело, щипал бедную даму то за руку, то за жирный бок. Его некорректное поведение заметил сам капитан Шторм. Бермудий Титыч, как истинный джентльмен, не мог спокойно наблюдать такое отношение к представительнице прекрасного пола.
Слегка пьяный красавец капитан подошел к Василисе и строго сказал Генриху:
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я приглашу на танец вашу даму? Тем более, что она от вас уже устала!
Кружкин что-то злобно пробурчал себе под нос и отошел в сторону.
А блистательный капитан, как только увидел Василису, так сразу в нее и влюбился. Ему всегда нравились женщины постарше, особенно, если они были в теле, тем более в таком, как у мадам Шприц.
В этот вечер Василиса и впрямь сияла великолепием в своем новом черном платье до пола. В ее ушах и вокруг шеи сверкали бриллианты, купленные перед самым отплытием.
Мадам Шприц выглядела на редкость загадочно и таинственно. В ее сверкающих глазах светился ум, на полных губах играла необыкновенная улыбка, почти как у Джоконды. Она казалась одинокой и неприступной, как Джомолунгма. Всего этого было даже больше, чем достаточно, чтобы покорить сердце романтически настроенного капитана, уставшего от заигрываний светских дам и приставаний многочисленных фотомоделей, которых было на корабле, что грязи на болоте.
Итак, он подошел к Василисе почти вплотную и тихо спросил глубоким чувственным голосом:
– Кто вы, прекрасная незнакомка?
Василиса ничего не ответила, она лишь протянула ему полную, унизанную драгоценными кольцами руку для поцелуя.
Бермудий Титыч жадно схватил эту холодную руку и крепко прижал ее к своим пылающим губам.
Василиса еще более таинственно улыбнулась и сказала ему своим низким, переходящим в бас, контральто:
