Читать онлайн Евгений Додолев - ГКЧП: 30 лет спустя

ОТ АВТОРА

Раньше инфа была подобно прекрасной нимфе, волею судеб оказавшейся на заброшенном острове, где кроме солдатской казармы – ничего нет. И никого. Кроме голодных воинов. То есть макси-востребованность для носящей мини-юбку.

А сейчас информация, увы, подобна ослепительно яркому супермаркету, в котором у досужего посетителя в очах рябит от вызывающего изобилия.

Как-то на пресловутых «Одноклассниках» нашёл Сашу Шевчука, который в середине 80-х был заместителем главреда «МК». Он написал:

«Честно, Жень, то, что мы тогда вытворяли, уже никто не повторит! И это – наш капитал!.. Вёл номер, когда выходили твои „Ночные бабочки“, все уехали, Паша Гусев всё звонил: ну что, сдали? Я подписал номер, и мы поехали развозить дежурную бригаду. На следующий день ты проснулся знаменитым! А с утра все трезвонили из МК, ЦК и проч. А мы оттягивались…».

И ведь действительно, на советском агитпроповском безрыбье легко было прославиться, мимоходом вытащив Золотую Рыбку бесбашенной & хмельной удачи. Заголовки материалов моментально пополняли лексикон родного языка

Одна нескромная заметка в «Неделе» о детях партийной элиты с цитатой из БГ («Их дети сходят с ума потому что им нечего больше хотеть») и по распоряжению отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС учреждается комиссия по этике при Союзе журналистов для того, чтобы в программе «Время» заклеймить меня, «клеветника» и тем самым, кстати, всей мощью сакраментальной АКС (административно-командной системы) внести лепту в массированную мифологизацию репортёрской профессии. Я оказываюсь под тотальным запретом и только после приглашения во «Взгляд» возвращаюсь в строй.

В ночь с пятницу на субботу выходишь в двухсотмиллионный эфир «Взгляда» с трёхминутным сюжетом об отставном генерал-майоре КГБ, а в понедельник утром редакционные телефоны раскалены до цвета кумача: все аккредитованные в Белокаменной «журналюги» (© А.Б.Градский) желают обзавестись координатами куратора Питерского рок-клуба Олега Калугина (а самому генералу, замечу, выстлана ковровая дорожка в парламент).

На могучей инерции советской агитпроповской машины выстроены были политические карьеры разнокалиберных прорабов перестройки. И воспламенены звёзды переходного периода, ставшие таковыми после пары ударных публикаций & эфиров программы «Взгляд», ведущих которого «Огонёк» звал не иначе как «народными героями, олицетворявшими перемены внутри страны, так же, как символом перестройки за границей был Горбачёв. Потому что вместе с ними, смелея от пятницы к пятнице, мы учились говорить не кухонным шепотом, а вслух: в капитализма тоже бывает человеческое лицо, рок-н-ролл жив, Чернобыль не авария, а трагедия».

Всё так просто. Как пешкой ход на e4.

Хитрый Сергей Станкевич произнес «клятву на верность демократии». Честный Тельман Гдлян выпустил книгу «Пирамида-1» про чурбановскую коррупцию и обещал «Пирамиду-2» – о коррупции кремлёвской. Чеченская блондинка из Казахстана Сажи Умалатова стала председателем Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР. Священник Глеб Якунин поразил воображение митингующих анафемой. Воинственный Альберт Макашов призвал сажать гомосексуалистов в тюрьмы. Сын юриста Владимир Жириновский самовыдвинулся в президенты. Один медиа-повод приравнивался не к ступеньке карьерной, а соразмерен был со всей лестницей. Не все на Олимпе кремлёвском прижились.

А ныне такого рода прорывы в политэлиту просто невозможны. Мелькнув в прайм-тайм, не станешь депутатом. С одной единственной обложкой, пусть самой разглянцевой – не получишь штатную должность на телеканале. Да и современный шоу-бизнес = закрытое акционерное общество. И эмитировать новые бумаги никто не спешит. В медийное поле (равно как и в публичную политику) уже нельзя ворваться. Можно лишь вползти.

Когда 30 лет назад (в 1991) «страна умирала как древний ящер с новым вирусом в клетках» (© Кормильцев), были люди, пытавшиеся неизбежное предотвратить.

Мне они все казались оч оч нелепыми и чуть чуть опасными. Я не видел там социально-близких и уж точно не наблюдал ни одного привлекательного лика. В то же время статный Ельцин с «толстым» голосом + горящим взглядом казался мне надёжным харизматиком, а не мстительным пьянчугой, пытавшимся свести свои аппаратные счёты с Горбачёвым.

И я не подозревал, что на смену дряхлым партократам придут андроповские соколы типа Чубайса и ловкие комсомольские дельцы вроде Ходорковского.

Короче, все эти хардлайнеры лигачевского замеса представлялись мне политиками безнадежными, персонифицировавшими эпоху ханжеского брежневского дискурса и совершенно идиотских запретов на всё: передвижение по миру, рок-музыку, голливудские шедевры, карате, неординарную литературу, брюки клёш & битловские причёски (из интервью экс-главы ЦТ СССР Леонида Кравченко моему НОВОМУ ВЗГЛЯДУ (1992): «Лигачев настаивал на том, что надо избавиться от рок-музыки в эфире и заменить её народной или классической»).

Их предшественники, обладавшие авторитетом, корректировали дискурс своей страны, приспосабливали установки классиков к меняющимся условиям, публиковали статьи, тезисы из коих воспринимались социумом как новые догмы. Например, ленинский разворот в сторону НЭПа или сталинский откат от идеи мировой революции. Хозяином дискурса является тот, кто в любой конкретный момент может сказать, что политически правильно здесь и сейчас, а что нет.

При Брежневе же установилось коллективное правление Политбюро. Началась эпоха ритуального цитирования, и на фоне падения авторитета лидеров страны, генсек выглядел жалким и глупым. Он не способен был публично артикулировать, как должно жить в условиях мирного сосуществования двух систем, как быть с тем, что «у них» «все есть», а у нас ничего нет. Леонид Ильич не смог объяснить населению преимуществ бесплатного жилья перед наличием туалетной бумаги, бесплатного здравоохранения перед жвачкой, бесплатного образования перед джинсами с рок-н-роллом, из-за чего в обществе зрело недоверие к власти, которая и так всего недодала, да еще не позволяет получать удовольствия от жизни.

Для особо одаренных читателей поясню: я знаю про «Полное собрание сочинений». Я не утверждаю, что Брежнев не умел писать. Речь не о том СКОЛЬКО сочинено, а о том – ЧТО: при ЛИБ дискурс оставался сталинским, а реалии кардинально менялись!!! Про царских и/или сталинских бюрократов можно помыслить и говорить что угодно. Некомпетентные садисты. Тупые подхалимы. Жадные глупцы. Но! Они все поголовно ассоциировали Власть с Отчизной. Вынужденно любили Родину. Не рубили сук, на коем восседали. А нынешним про сук и веточки березовые упоминать без пользы. Какое уж там дерево, когда корней нет.

Совершенно замечательный Дмитрий Ольшанский как-то у себя в дневнике верно подметил:

Ничего, кроме омерзения, не чувствую я к интеллигентным людям, которые предсказуемо и монотонно издеваются над советским чиновником из-за того, что он косноязычный и вороватый. А ведь это мы уже проходили 30 лет назад: тогда тоже издевались то над Янаевым, то над Язовым, то над Рыжковым, Лигачевым, Пуго и проч. Зато потом, когда во всех отношениях умеренные советские начальники ушли и пришли ублюдки и звери: Гайдары и Менатепы, Кохи-Грачевы, ОМОН, зверствовавший в 92—93 так, как и не снилось советским силовикам, – вот тогда интеллигентным людям все ужасно понравилось. Аж до оргазма понравилось. Это потому, что они – говно.

Да, все адепты СССР в глазах бойцов перестроечной медийки были смешными ретроградами + лишними людьми прошлого «среди обязательной войны» (© Летов).

Тем не менее, как журналист я всегда считал необходимым давать слово оппонентам, причём без всякой подставы.

Во Взгляде мне удалось пробить беседу с Ниной Андреевой (это было её первое ТВ-интервью, мы ездили с Константином Эрнстом и Александром Любимовым в Ленинград как бы для беседы с Невзоровым и тайно записали ещё и оппозиционного преподавателя химии). Вот как ту поездку вспоминал Эрнст в специальном выпуске «Афишы» «История русских медиа 1989—2011» (6 июля 2011):

Однажды мы с моим приятелем Женей Додолевым пришли на какую-то гулянку, где сидели ребята из «Взгляда» и, в частности, Саша Любимов. «Взгляд» вышел, может быть, полгода назад. И я стал говорить Любимову, что все, конечно, очень клево, но стилистически неточно, рыхловато и не до конца выстроено. На что Любимов ответил: «Ну если ты такой умник, так сделай хорошо. Через две недели эфир». Вот такие, как говорит Познер, были времена. Старый телик треснул, и в этот разлом можно было войти даже с улицы. Первый сюжет? Это было интервью с Ниной Андреевой, которую до этого никто вообще не видел, но все страшно боялись. Она была символом возможного возвращения старых времен. Мы отправились в Питер. Любимов сидел в засаде, потому что он был слишком узнаваем, а мы с Додолевым под видом корреспондентов Би-би-си сняли большое интервью. Это был 1988 год. Это теперь говорят о путче 1991-го как о каком-то внезапном событии, а ведь тогда, в 1988 году, перед Днем Победы, было ощущение, что случится военный переворот. Люди говорили об этом между собой.

В газете Новый Взгляд, что я делал с подачи Ивана Демидова и благословения Влада Листьева – опубликовал целую серию полосных интервью с деятелями, которые были фактически запрещены в тогдашнем мэйнстриме (так называемой демократической прессе).

Листьев с первым номером

У нас, в проекте «Новый Взгляд» не было спонсоров. Поэтому в нашем положении было как бы доблестью предоставлять (неприкрытые дотациями) полосы абсолютно светского и, безусловно, развлекательного издания: радикальным оппозиционерам (Виктор Алкснис, Виктор Анпилов, Александр Невзоров, Александр Проханов) – с одной стороны; «бывшим» (Геннадий Янаев, Олег Калугин, Альберт Макашов, Елена Боннэр, Виталий Коротич) – с другой. И, наконец, с третьей – в разной степени преуспевшим ставленникам разных групп и организаций, по мере своих талантов развлекающих народ круче шутовских теле-обанистов (Владимир Жириновский, Валерия Новодворская, Дмитрий Васильев, Эдуард Лимонов).

Мы печатали и серьезные профайлы политического характера. Напомню, например, очерки Мэлора Стуруа (об Александре Яковлеве и Егоре Лигачеве) и работы Леонида Радзиховского (о Гаврииле Попове, Сергее Станкевиче, том же «неприкасаемом» Яковлеве). Ни одну из этих шершавых статей не отважились напечатать стоящие по стойке «смирно» либеральные флагманы той поры «Известия», «Московские новости», «Столица», не говоря уже о ведомственной газете для «культурных», предпочитающей именоваться «Независимой». А публиковаться в газетах типа «Завтра» («День») не всякий журналист желал.

В самом факте этих публикаций не было и привкуса фронды. Просто мне хотелось, чтобы в России выходила хотя бы одна действительно независимая и никем не ангажированная газета. То, что она называлась «Новый Взгляд» было символично. И то, что её пытались придушить, невзирая на акцентированную аполитичность, – тоже символично.

Хотя почему «невзирая»? За то, чтобы стоять в стороне от политики, – здесь всегда приходится платить по высшему тарифу. Знаю. В начале 70-х я отказался вступать в бодрые ряды ВЛКСМ, и потому мои документы отказались принимать приемные комиссии и МГУ, и МАИ; пришлось поступать в МГПИ… имени В.И.Ленина. В начале 80-х ввиду принципиальной беспартийности распрощался даже с мыслью об аспирантуре. А на излёте перестройки я прервал эфирное сотрудничество со сверхпопулярным «Взглядом», осознав, что эта передача становится