Кто-то слил эти данные в прессу, словно стараясь добить, и без того морально раздавленного, Ярослава. В итоге ведущие зарубежные центры отозвали свои приглашения, очередную монографию зарубили на корню в журнале «BMC Surgery», одном из известнейших изданий в области хирургии. И, вот, сейчас, под окнами центра стоит толпа, которая размахивает плакатами с надписями, типа «Не допустим, чтобы нас лечили больные СПИДом врачи!» и скандирует: «Крамаренко! Вон из клиники!»
– Я тебе сочувствую от всей души, – главврач нервно сорвал с носа очки и принялся протирать их бархатной тряпочкой. – Такое со всяким случиться может. Всё понимаю. Но и ты пойми меня. Конечно, чисто формально, запретить тебе врачебную практику никто не может. Но, ты видишь, какой резонанс! Ничего не могу поделать. Пиши заявление об уходе по собственному желанию.
– И, куда мне?
– Не знаю. Здесь, в нашем городе, ты работу не найдёшь, даже, дворником. Иногда, известность работает против нас. Так сказать, обратная сторона медали. Может, тебе стоит уехать?
– Куда?
– Ну, страна у нас большая. Надеюсь, где-нибудь, на Камчатке ты сможешь пристроиться. А тут – извини. Да, хочешь, я переговорю со своим однокашником Колькой, точнее, Николаем Васильевичем Свиридовым? Он, сейчас, где-то на Дальнем Востоке главврачом работает. Я с ним в прошлом году на конференции в Москве встречался. Мужик неплохой. С понятием. Болтать, кому попало, не будет. Получится, что, ты, вроде, и не скрыл свой диагноз, и конфиденциальность соблюл.
– Жить на краю земли и раз в неделю оперировать аппендикс?
– Зря ты так! В тех краях много чего с людьми случается. А врачей хороших мало. Да ты для них таким подарком станешь, на который они молиться будут.
– Не знаю. Надо подумать.
– Подумай. Мне кажется, что это самый подходящий для тебя вариант.
– А научная работа?
– Наберёшь материал, отсидишься, дождёшься, когда вся эта муть уляжется, а потом, вернёшься.
– И сколько мне отсиживаться?
– Не буду тебя обнадёживать. Лет десять, точно.
– Понятно.
Заявление написать было делом одной минуты. Главврач, пряча глаза, подмахнул его, как говорится, не глядя, а отдел кадров оформил увольнение, тоже, в рекордные сроки, даже, не заставив бегать по центру с обходным листом. Было видно, что от него избавляются с облегчением, как от гниющего куска мяса, случайно завалявшегося на стерильной кухне. Получив трудовую книжку, Ярослав вышел на крыльцо центра и лицом к лицу столкнулся с людьми. Увидев его, толпа заволновалась, и отдельные крики переросли в один безобразный вой. Крамаренко пытался вычленить отдельные лица, чтобы посмотреть им в глаза, но видел только смазанные черты, складывающиеся в одну коллективную злобную морду.
Не слушая и, почти ничего не видя перед собой, Ярослав пошёл прямо на эту толпу, наверное, в тайне надеясь, что его разорвут. Люди попятились, расступились, только один, кажется, старикашка, заступил дорогу и что-то прокричал.
– Отойди, – угрюмо проговорил Крамаренко. – Отойди, а то плюну.
Старикашка отскочил, испуганно заверещав. Вот так и бывает. Психоз какой-то. Никто ничего не знает о способах заражения, но, на всякий случай, объявить человека изгоем – раз плюнуть. Пройдя сквозь толпу, словно через коридор позора, Ярослав ступил на проезжую часть и, услышав скрежет тормозов, басовитое, и, вместе с тем, паническое гудение клаксона и уловив смазанное движение боковым зрением, обернулся для того, чтобы успеть увидеть неумолимо надвигающуюся на него многотонную тушу КамАЗА.
