Ценой больших усилий и с грехом пополам она принялась восстанавливать по фрагментам моменты той самой юности, что сначала так тяжело поддавалась осмыслению, а потом и вовсе, став взрослой жизнью, потеряла смысл.
Юность, как и сама жизнь, разделила Майю надвое. Подростком, чуть не ребёнком, она была такой легкомысленной, такой беззаботной! И думала, что это не окончится никогда. Она слишком привязалась сердцем к чистому небу и солнцу! Ещё чуть-чуть, представляла Майя, и придёт к ней ещё что —нибудь, чувство более плодородное и прекрасное, чем даже лучшие годы, которые лишь уходят.
Стоило только вырасти, чтобы узнать его… но, в несмелых девичьих её мечтах была собрана вся романтичность невинного женского романа… иногда у мамы она находила тонкие книжицы… волнительные и волнующие…
И за несколько дней «до» Майю поцеловал мальчик…
***
Было и «после»…
Вспоминать приходилось с болью и нежеланием.
И боль воспоминаний не шла ни в какое сравнение с той первой, физической болью… Казалось, предстояло умереть, и плакать об этом. Майя понимала теперь, что до этого никогда не было так мучительно больно…
Причина…
Она высунулась в окно, пытаясь дотянуться до ближайшей ветки дерева, на которую взобрался её маленький котёнок, и опасно удерживался в то время, как ветка немного дрожала то ли от ветра, то ли от незначительного веса.
– Иди же сюда! Зачем ты выбрался? – спрашивала она, стараясь хотя бы кончиками пальцев дотронулся до любимца. Вставала на носочки, выше… выше… А потом юркнула в оконный проём, не поняв толком случившего. И до обидного была первая мысль, что руки остались пусты, любимца она не удержала…
***
Майя упала прямо на асфальт под своим окном. Упала на спину, как —то развернувшись, казалось даже обожглась о шершавую поверхность во время удара. Упала, и долю секунды спустя услышала, не осознав поначалу источник, жуткий хруст. Везде… Он заполонил уши, было похоже, что других звуков поблизости не осталось.
Она видела над головой небо, похожее на то, которое наблюдала годами…
***
Все воспоминания только разбередили душу, но не дали ответа на вопрос Алекс: «Чем ты увлекалась раньше?»
Все воспоминания только уводили от ответа. Он скрывался за болью, упрёком и обвинениями. Она ждала не этого! Но, вместо желанного, у кровати, стражником, стояло кресло, мама плакала украдкой, Майи, единственной дочери, чуждался раньше любящий папа…
Тридцатилетняя Майя зажмуривала глаза и с какой-то отчаянной, исступлённой нежностью больше схожей с неисчерпаемой злостью, грубо гладила кожу подлокотников своей коляски…
Чувствовала слёзы на щеках…
***
…Ей было около десяти лет.
Школьные будни – всё, что Майя тогда знала.
Она в тот день сидела за партой, безжалостно теребя в пальцах карандаш, слушая, как под столешницей стопы стучат о пол. Она волновалась, боялась. Учительница проверяла домашнюю работу и надо было выйти к доске и прочитать… Майя ненавидела выступать и ненавидела публику… Но больше, наверное, ненавидела выступать на публике… Была тихоней, но почему-то окружённой друзьями…
И вот!
– Мисс Райдэр! – как ожидаемый гром был голос учительницы.
Майя сразу неловко выронила карандаш, смахнула с тетради ручки и ластики, про себя вздохнула, медленно вставая с места…
***
Она читала, всё время чувствуя дрожь в коленях:
«Когда погода улучшилась, и рассеялись облака, стало видно далёкую линию горизонта. Паруса наполнились ветром, а рулевой встал к штурвалу. Взяли курс на юго-запад. И, чем дольше шли с парусами, тем сильнее стучали сердца членов команды, верных товарищей. Они покидали родные берега.».
