Держать лицо – это необходимый навык для любого человека высокого ранга, и собравшиеся на вокзале им владели в полной мере. Я – не исключение, поэтому сошел с поезда с высоко поднятой головой, успешно победив дрожь в коленях. Не сожрут же они меня? По крайней мере, не сожрут прямо сейчас и даже в ближайшие недели – важно помнить о неторопливости хроноаборигенов и их любви к долгим размышлениям. О, Победоносцев – прямо за улыбающейся мне императрицей стоит, отражает круглыми очками падающий из окон свет и держит «покерфейс», но поза выдает напряжение – он, как обер-прокурор Священного Синода, имеет ко мне очень много вопросов, а я возлагаю на Константина Петровича некоторые надежды. Потом пообщаемся.
Рядом с невысокой, сохранившей красоту и фигуру, «матушкой» стояла еще более миниатюрная, симпатичная Ксения. Одинаковые платья и шляпки наталкивают на размышления, а вот маленькая девятилетняя Ольга одета в другие цвета. Потенциальная детская травма так-то – детей нужно любить одинаково, а не демонстративно выделять кого-то одного. Мише в этом плане еще хуже – стоит во втором ряду, и на него, судя по всему, всем плевать: оригинального Георгия на всякий случай в цесаревичи готовили, но на «запаску для запаски» до смерти Николая старательно забивали – в письмах брата это четко прослеживалось. Миша расстроен – раньше у него было гораздо больше свободного времени. Немного коробит от его радости, что Александр начал брать его на рыбалку и в целом наконец-то вспомнил, что у него есть младший ребенок: раньше внимания к сыну было сильно меньше.
Первой заговорила Императрица:
– Сын я рада, что ты добрался. Я вижу в тебе достойного наследника.
Мы с ней обнялись под вспышками фотокамер – мне пришлось наклониться, а ей – встать на цыпочки, и я, стараясь не двигать губами, прошептал:
– Папа жив?
– Слава Богу жив, – так же ответила она.
Настроение ракетой взлетело в небеса, на душе зацвели цветы и запели птицы. Александр жив! У меня есть время освоиться и подготовиться! Теперь нужно начинать отыгрывать роль охреневшей от свалившейся на нее ответственности, но смиренно принявшей ношу «запаски»:
– Мама, я справился? Я не подвел Никки?
– Глупый, – шепнула она и отстранилась, чтобы возобновить мероприятие.
Я раскланялся с сестрами и братьями, с дядьями и тётями, с чиновниками и попами, и произнес пару фраз о том, как рад вернуться домой. Запечатлев момент трогательного воссоединения на фото, мы с Императрицей, Барятинским и Победоносцевым погрузились в карету. Меня такой состав более чем устраивал, и, как только дверь кареты закрылась, я спросил:
– Что с папой?
– Прости, что напугали тебя, – смущенно отвела глаза Дагмара. – Саша упал с лошади, ударился головою и сломал ногу. Бедро. Только сегодня пришел в себя – к счастью, его разум остался с ним. Но перелом… – она закусила губу. – Доктора говорят, что более он не сможет ходить, если не случится чуда, – подняв на меня взгляд, с надеждой спросила. – Георгий, нет ли у тебя еще одного лекарства?
«Бедро» и «не сможет ходить» – значит перелом шейки бедра. На нынешнем уровне развития медицины не лечится, и быстро научиться это делать не получится. И без того больной после крушения поезда царь теперь будет прикован к постели, что выльется в пролежни, атрофию мышц и усиление всех имеющихся болячек. Может начать гнить и сломанная кость. Александр медленно, но неумолимо умирает. Что с этими Романовыми не так? Почему они так и норовят свалить на меня всю полноту власти, а не дать возможность тихо рулить из-за кулис?
