Вместе с указанием позвонить после встречи, он выдал командировочные, чтобы безбедно скоротать вечер. Рассчитывать на министерское джентльменство не приходилось.
Гречишников опаздывал на четверть часа. Кофе и сок закончились, и Женя подумывала заказать ужин, когда тот наконец появился в баре в компании вчерашних церберов. Одет он был неофициально: темные брюки и мышиного цвета рубашка без галстука. Его громилы неуклюже пристроились за барной стойкой, а коротышка плюхнулся в кресло напротив Жени.
– Добрый вечер, Евгения. Извините за опоздание, – и скомандовал официанту. – Мне – минеральной воды, и побыстрее.
– С газом?
– С нефтью… Ну конечно, с газом.
В ожидании минералки он и Женя обменялась короткими, исследующими взглядами людей, которые не вполне понимают, как вести себя друг с другом. Гречишников вертелся, пытался устроиться поудобнее и отбивал пальцами дробь по столу. Его поведение выражало нервозность, но без бушующей ярости первой встречи. Выпив залпом воду, он принялся листать меню. Женя молча последовала примеру: раз вызвал сюда, пусть задает тон беседе.
– Здесь хорошо готовят томатный крем-суп. И у них превосходное бордо.
– Спасибо, – вежливо откликнулась она и решила положиться на министерский вкус: все равно не сильна в местной кухне, а Гречишникова этот жест может расположить к себе. Тот, похоже, пробовал наладить контакт и не собирался кидаться с ножами.
Сделав заказ, он пустился в рассуждения об истории вина и, в частности, о виноградниках провинции Бордо. Упомянул о племяннике, который имел винодельню во Франции. Однако за пышной лекцией не последовало дегустации. Видимо, пожелал сохранять трезвую голову и ограничился черным кофе с вишневым штруделем. Женя тоже сочла разумным обойтись без алкоголя, выбрав томатный крем-суп и фруктовый чай.
Пока несли заказ, Гречишников захотел взглянуть на текст и пролистал материал, не особо вчитываясь. Со стороны это выглядело как ритуал, который надо исполнить, прежде чем перейти к главному действию. Статья волновала его не больше, чем урожайность виноградников племянника. Он рассеянно задал пару вопросов, выдранных из контекста, и отложил бумаги.
– Евгения, расскажите о себе. Кто вы, что вы… Как стали журналистом, какие планы на будущее.
Вот оно. Хоть и ждала, когда политическая лиса перейдет к делу, но все равно по телу пробежала легкая дрожь. Отставив тарелку с супом, она сцепила пальцы в замок и ответила в тональности, по которой любой враз бы сообразил, что ей понятны правила игры:
– Вам и так все известно. И мы оба это знаем.
– Точно. Но я получил эти сведения из своих источников. Хочу сравнить информацию с той, которую предоставите вы. Собственно, с этой целью и пригласил. Вы же понимаете, дело не в этом, – Гречишников небрежно указал на распечатку интервью.
Голос был ровным, без угроз и прочих неприятных нюансов, к которым Женя успела попривыкнуть. Его нервозность куда-то испарилась. Толстячок в серой рубашке попивал кофе и выглядел как человек, которому надоело блефовать, заранее зная, что все козыри на руках. В общем, ей тоже скрывать нечего.
– Что вас интересует, Павел Алексеевич?
– Краткое изложение биографии, Евгения Михайловна.
Женя прикусила губу. В подчеркнутом обращении по имени-отчеству чувствовалась демонстрация превосходства. Она в двух словах изложила вехи своей жизни. Прикинув, что вряд ли Гречишникову любопытны личные моменты, опустила подробности взаимоотношений с мужчинами. Рассказ сосредоточился вокруг учебы, работы и карьерных заслуг – получилось эдакое устное деловое резюме.
