Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс - страница 18

В общем, Джейн Батцнер не встречала особенного противодействия. Ей, кажется, никогда не мешали, не удерживали и не втискивали в какие-то рамки. «Я выросла с мечтой, что я смогу что-то сделать, – скажет она. – Ничто не остановит меня, если я чего-то захочу»[93].

Если в этой замечательной картине и было что-то не так, то лишь ее исключительность, редкость, из-за чего ей, без сомнений, рано или поздно предстояло столкнуться с куда менее снисходительной реальностью мира за пределами Монро-авеню. В случае Джейн конфликт произошел рано – уже в школе: сначала в школе Джорджа Вашингтона в Данморе, затем в скрантонской Центральной средней школе.

Джейн рассказывает, что в классных комнатах «в те дни… был более строгий распорядок дня, чем теперь. Мы должны были сидеть там часами, делая то или это; говорить разрешалось, только если хочешь задать вопрос»[94]. Некоторым одноклассницам это нравилось или, по крайней мере, они могли это вытерпеть. Для Джейн это была сущая мука: такое настолько не соответствовало ее жизни дома, настолько отупляло, что дорого ей обошлось. Джейн заметила в себе то, что она назовет «недоразумением»: страх, «что я не могу больше говорить, что у меня пропал голос»[95]. И из него, в свою очередь, развилось то, «что можно назвать легким тиком. Я потихоньку сипела, пробовала голос, просто чтобы убедиться в том, что все еще могу говорить». В конце концов родители спросили, почему она так делает. Она не ответила: не хотела или не могла, «потому что мне казалось, что если бы я ответила, то открылась бы вся картина моих напряженных отношений с учителями».

Два года в школе Джорджа Вашингтона, расположенной в нескольких кварталах от дома, на углу улиц Грин-Ридж и Мэдисон-авеню, прошли хорошо. Но потом все покатилось под откос. Как Джейн рассказывала не раз и при разных обстоятельствах, слово «испытание» по отношению к школе можно отнести ко всем без исключения ступеням: третий класс, пятый класс, средняя школа – не важно. Позже она явно будет завидовать учебе отца в той виргинской школе в округе Спотсилвейния, в которой был всего один класс[96]. Она расскажет, что на уроках «не очень-то слушала учительницу. Я старалась, но мне быстро становилось скучно»[97]. У нее всегда что-то было спрятано под партой, например, «Мифология Булфинча»[98] – гораздо интереснее всего, что монотонно бубнила учительница[99]. Она вспоминала, как их заставляли «самым ужасным образом бесконечно повторять», и даже годы спустя могла назвать все страны Южной Америки в алфавитном порядке, показывая в воздухе их местоположение на невидимой карте. «Сказать по правде, – признается она однажды интервьюеру, – я думала, что большинство моих учителей довольно глупы. Они верили во всякую чепуху. Я всегда их поучала, поэтому иногда мы ругались»[100].

В третьем классе она умудрилась добиться исключения из школы[101]. И, по крайней мере, если верить тому, что она говорила, будучи взрослой, к этому привела именно огромная пропасть между живой и открытой атмосферой в семье и давлением в школе. Однажды вечером отец ей сказал, что обещать – это очень серьезно; никогда не давай обещание, если не уверена, что сможешь его сдержать. «Хорошо», – ответила Джейн, а на следующий день в школу пришел незнакомец, чтобы поговорить с ними о гигиене зубов. Представьте себе сцену, как будто сошедшую со страниц романов Синклера Льюиса об общественном здравоохранении и добродетели 1920-х годов: учеников собрали в актовом зале послушать хорошего джентльмена. Разумеется, он призывал их чистить зубы. Но он пошел еще дальше и здесь-то и попал в переделку с Джейн: «Он попросил каждого пообещать чистить зубы по утрам и вечерам» всю свою жизнь, и попросил всех поднять руки, чтобы подтвердить обещание.