Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс - страница 3

Некоторые из этих битв были насколько выдающимися – они сохранились в коллективной памяти благодаря книгам и статьям, почти автоматически сталкивающими ее с Робертом Мозесом, как Давида с Голиафом, – что рассказы о них звучат так, будто это и была она, будто здесь, в этой работе на благо общества проявлялась настоящая Джейн Джекобс: организатор, активист, радикал, лидер людей, которые вышли с обшарпанных городских улиц на борьбу с мэрией. Она была и такой: хотя никогда в этом не признавалась, все же, должно быть, получала от этого удовлетворение. Гораздо чаще, впрочем, она продолжала в интервью говорить что-то вроде: «Меня возмущало, что я должна отвлекаться на войну, по большей части нелепую, навязанную мне и моим соседям». Послушать Джейн, так все это отрывало ее от настоящей работы.

Действительно, как только она справлялась с тем или иным официальным оппонентом, не похоже, чтобы она искала, какого бы еще дракона сразить; скорее, как Цинциннат, государственный деятель, который откладывает свой скипетр власти после того, как отразил очередной вызов Риму, Джейн возвращалась к работе, которую вынуждена была бросить в кризисный момент. Теперь она снова могла отрывать время у семьи, наказав мужу и детям никого к себе не впускать. И тогда, среди книг и статей, рядом с печатной машинкой, она снова начинает упорно читать, напряженно думать и неустанно работать над идеями и словами, сделавшими ее одной из главных интеллектуальных фигур XX века.

После «Смерти и жизни» Джейн написала много других книг, которые также были хорошо приняты, нашли серьезных читателей, рецензенты пели им осанну и каждая из них получила своих поклонников. Она писала, в частности, об экономике, особенно о том, от чего зависит экономическое здоровье городов и регионов. Среди авторитетных экономистов не сложилось единого мнения об этих книгах: были ли они, как считают некоторые, по-настоящему гениальными или все-таки странными и неадекватными. Другие ее книги ведут нас в совершенно неожиданных направлениях. Она опубликовала книгу о двоюродной бабушке и ее приключениях на Аляске. Написала книгу для детей. Писала и философские работы, построенные как диалоги Платона.

Можно сказать, что все эти книги на разные «темы», основанные на разных наборах фактов, и их автор скачет от одной к другой. Но можно попробовать взглянуть на них как на работы, раскрывающие одну общую тему. Джейн рассказывала, как однажды, ребенком, она с отцом сидела на крыльце дома в Скрантоне, и разговор зашел о дубе, росшем во дворе. «Зачем он нужен?» – спросил отец[22]. Риторический вопрос, конечно. Он явно клонил к чему-то вроде философии. Цель дерева? К какой цели стремится дуб, правда? Он живой. «У меня готов ответ, – вспоминает Джейн, – цель жизни – жить». Она так и сказала отцу. «Да, – ответил он, – это дерево прилагает большие усилия, чтобы жить – любое здоровое живое существо так делает».

Мы привыкли смотреть на «Смерть и жизнь больших американских городов» как на книгу о городах, но может, лучше увидеть в ней книгу о смерти и жизни? То же самое рефреном повторяется во всех ее работах – жизнь в контрасте с упадком и смертью. Говоря о «Смерти и жизни», она признается, что никогда особенно не стремилась создать образ конкретного идеального города. Скорее Джейн «всего лишь хотела знать, как сохранить жизнь», бурлящую в нем, «что, по моему мнению, является целью жизни»