Глазами маски - страница 54

– От кого бежим? Кстати, Квентин, я видел Солу около часа тому назад, она уходила из театра…

Лицо Квентина болезненно скривилось, он закрыл глаза и уже набрал в легкие воздуха, чтобы ответить, но Азраил, посчитавший это опасным, ответил за него:

– Он не хочет ничего о ней слышать, так что не продолжай. Хэпи пожал плечами:

– Мне просто было интересно, куда это она…

– Ну, сказал же, – перебил Азраил. – Все, пока не хотим. – Он мельком взглянул на Квентина, тот с полными воздуха легкими смотрел куда-то вдаль. Азраил принял это за одобрение: – Раз с нами, Хэпи, – идем. А ты, случаем, Верти не видел?

– Верти пакует вещи. Завтра с первым поездом мы лишимся его светлого гения. Обещал писать письма.

– Верти в письмах… – задумчиво проговорил Азраил.

Дорога тянулась в молчании. Квентин, не поднимая головы, двигался машинально, след в след за Азраилом, недавняя сцена с Солой и Гордасом все еще разыгрывалась в его памяти, обрастая новыми и новыми вариантами прочтения. Наконец Азраил сказал:

– Пришли.

Уже подходя к дому, он заметил одиноко стоящего посреди улицы человека. Волосы его были убраны под шляпу, а на лице сверкали солнечные очки. Человек смотрел в небо, в котором громко каркали птицы.

– Забавно, – произнес Хэпи.

– Да. – Руфус настороженно вгляделся в одинокую фигуру.

Квентин предположил глубокомысленно:

– Солнечные очки… может, у него глаза заплаканы… Азраил только нахмурился и свернул во двор. Квентин последовал за ним.

– Что, Руфус, ты к спиртному как относишься? – спросил Хэпи.

– Что? – тот, казалось, не понял предмета обсуждения.

– Ты пьешь?

– Ну да, – кивнул Руфус. Они поравнялись с другой половиной компании. Квентин, слышавший разговор Руфуса и Хэпи, обратился к последнему:

– А ты ведь, Хэпи, не пьешь, чего же ты за нами увязался?

– Люблю слушать пьяные исповеди. Может, и Азраил наконец расколется. И мы узнаем причину его странного поведения. Ты не переживай, я вам подыграю, – добавил он тихо.

Все четверо вошли в дом. Человек в солнечных очках проводил их внимательным взглядом.

Поднявшийся ветер сорвал шляпу с его головы – на плечи рассыпались рыжие волосы. У ног Эля ходили черные голуби.

На улице стало слишком темно, фонари едва справлялись с очерчиванием фигур встречных прохожих и предупредительным вырыванием из мрака фасадов домов, не подсвеченных рекламных столбов, припаркованного транспорта. Наконец – знакомый поворот. Илвис торопливо свернул к дому. Открыв дверь и пропустив вперед Джексона, он вошел в квартиру. Оба молчали. Илвис закрыл дверь и прислонился к стене. В доме носился запах непросохшей глины.

– Что? – улыбнулся Илвис, обращаясь к собаке. – Даже не лается? – Пес, не поняв, жалостно заскулил и побежал в большую комнату.

– Погоди. – Илвис с невероятным усилием отодвинулся от стены и пошел вслед за ним, на ходу снимая с себя верхнюю одежду и включая во всех комнатах свет.

– Устали… Все мы устали… – бормотал он вполголоса.

Поздняя прогулка не помогла – Илвису не захотелось спать. Все его существо вдруг наполнило неопределенное, цельное, не распавшееся на конкретные образы чувство. Мысленно задыхаясь, он решил подчиниться ему. Илвис знал это ощущение предчувствия. Он закрыл глаза и полностью отдался восприятию его пьянящего аромата.

В глубине дальней комнаты стояла скульптура девушки. Умиротворенное лицо без особых выразительных черт обрамляли тонкие локоны, спускаясь на шею и плечи. Всю ее хрупкую фигуру скрывало тонкое покрывало. Илвис мастерски умел передавать детали, и в том, что покрывало было тонким, полупрозрачным, можно было убедиться по многочисленным изгибам, складкам, заломам, свободно раскиданным по всей скульптуре. Ноги девушки обвивали замысловатые цветы. Мелкие капельки росы были ювелирно рассыпаны по их заостренным лепесткам.