– Ты ничего на меня не взваливал, – прошептала девушка, чувствуя легкость от того, что часть правды об их с Арисом договоренности выплыла наружу. – Возможно, ты был готов умереть, но даже будь у нас еще миллион жизней, я все равно не отпустила бы тебя. – За последние два года Блайт потеряла слишком много любимых людей, и будь она проклята, если допустит, чтобы что-то случилось с ее отцом. Что-то в выражении ее лица, должно быть, заставило его понять это, потому что его объятия стали нежнее.
– Ладно, – прошептал Элайджа. – Но знай, что ты все для меня, Блайт. Ты – мое самое большое достижение, которым я горжусь, мое сердце и моя душа. Если с тобой что-нибудь случится…
– Ничего не случится, – пообещала она. – Это брак, отец, а не убийство. – Хотя тон девушки был шутливым, глаза Элайджи потемнели.
– Я положил нож в твой дорожный сундук, – повторил он, и Блайт с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Каким бы проницательным ни был ее отец, он не знал, что в случае с Арисом простого ножа будет недостаточно. И все же, если ему станет легче, она примет подарок.
– Я рада, что ты сказал мне об этом до того, как я случайно порезалась, – сказала она. – Я оставлю его, хотя он мне не нужен.
Элайджа тут же добавил:
– Я хочу, чтобы ты писала мне каждую неделю, по крайней мере, в течение первых нескольких месяцев. Заканчивай каждое письмо случайным фактом, чтобы я знал, что оно написано твоей рукой. И если что-то случится – если я буду нужен или если тебе будет больно, упомяни имя матери, и я сразу пойму, что нужно прийти.
– Но я уезжаю недалеко, – напомнила Блайт. – До Вистерия Гарденс всего пара часов в карете.
– Несомненно, Арис захочет вернуться в Верену, – возразил Элайджа, и Блайт больше всего на свете захотелось сказать отцу, что такого места даже не существует. Однажды она попыталась найти его на карте, просто чтобы посмотреть, но каждый раз перед глазами все плыло, а разум затуманивался, пока она не забывала, что искала. Арис был очень щепетильным.
– Мы поселимся здесь, в городе, как только вернемся из свадебного путешествия. – В действительности они с Арисом не обсуждали свои планы. На самом деле они почти не разговаривали с того дня, как она пролила кровь на гобелен. Девушка даже не задумывалась о том, где они будут жить, потому что ответ казался очевидным – никакой Верены не существовало. Конечно, они останутся в Вистерия Гарденс. И все же отец опустил глаза и, хотя больше не возражал, казался опечаленным уверенностью Блайт.
– Письмо, – напомнил он, крепче прижимая ее к себе, когда музыка стихла и танец подошел к концу. – Каждую неделю, где бы ты ни находилась. Пообещай мне.
Похоже, выбора у нее не было.
– Если я не смогу сесть в карету и навестить тебя, то так и быть, отправлю письмо. И ты тоже пиши мне, чтобы я знала, что ни ты, ни Торн-Гров не развалились без моего присмотра. – Девушка подкрепила свою шутку улыбкой, пусть и натянутой. Большинство молодых девушек предполагали, что однажды покинут дом и начнут новую жизнь, но Блайт никогда не нравилась такая перспектива. Она любила Торн-Гров и свою семью. Мысль о том, чтобы оставить их позади, особенно после тяжелых испытаний, выпавших на долю отца в последние годы, даже не приходила ей в голову.
Когда вальс подошел к концу, Блайт крепко обняла отца. Элайджа первым медленно отпустил дочь, хотя сделал это далеко не сразу.
