– Билл, будь милый. Поезжай с этим на почту и отправь. Это в университет. Хочу разузнать, какие у них, к чертям, дисциплины, чтобы не лажануться. Сама не могу – папа следит за мной.
Билл осторожно посмотрел на конверт.
– А в почтовый ящик его? – Прохрипел он.
Он имел в виду почтовый ящик в конце аллеи, где по-прежнему висело гнездо ремеза.
– Ты что. Папа, наверное, в гнездо своего агента поселил. Билл, выручи меня.
Иннан уже встала.
– Спасибо за честь. А почему я?
Иннан оглянулась в дверях, Билл тут же спрятался в свой кокон, как туарег, только не так величаво.
– Ас на работе. Шанни ушла с ним. Энкиду куда-то запропал. Бездельничаешь только ты.
Она улыбнулась своей самой лучшей, слегка хищной улыбкой и… порх, хлоп. Билл один.
Билл рассмотрел конверт без всякого интереса. Спасибо, конечно.
На остановке, где он покачивался полчаса спустя, ему казалось, что на нём по-прежнему только простыня. Проехала крохотная ярко синяя машина с эмблемой Почты Полуострова: обвившийся вокруг глобуса электрический шнур с оскаленной рогатой мордочкой включалки.
Спали большие собаки. Две пожилые леди шли мимо, и одна из собак спросонья вскочила и растерянно огляделась. Пожилая леди расстроилась и, встав толстым столбиком, сказала:
– Ну, извините.
Собака – огромный приблуда пёс, – не мог понять, что его пробудило. Билл посочувствовал ему. Дама считала себя виноватой и, пройдя с подругой несколько шагов, обернулась и громко посетовала:
– Так хорошо спал, ну, надо же.
Вот бы кто Билла так пожалел. Его-то, небось, разбудили и сразу оскорбили, да ещё и обрекли скитаться по жаре, чтобы прикрыть проделки бездельницы Иннан. Вот я партизанам скажу.
В маршрутке Билла сразу укачало. Правда, набралось народу маловато, отчего водитель молча сердился, отбирая деньги. Жара не собиралась сдавать свои позиции, да и заняла она их основательно. Старые сиденья громко запахли раздражённой дерюгой. Вдобавок по ходу движения Билл узрел верхушки гор, намазанные чем-то белым.
Снег!
Ну, это попросту безобразие.
Билл перестал понимать, какое сейчас время года. Он согнулся и выставил в проход длинные ноги.
Пытаясь унять подступающую тошноту, он боролся с прыгающими в голове и выпрыгивающими из неё фразами и движениями вчерашнего дня. Что-то из сказанного или увиденного царапало нежное подсознание, но Билл никак не мог отыскать саднящее местечко.
«Энкиду куда-то пропал». Его как толкнуло изнутри. Он вдруг ощутил, что он рыжий и собственная рыжина ослепила его.
Энкиду собирался, как выразился командир, «ушедший на работу», вскрыть чёрный ящик. Биллу почему-то сделалось жутко. Они небрежно отнеслись к собственной затее… разве можно было…
Тут он поймал взгляд женщины.
Взгляд по классификации случайный, но явно заинтересованный. Сидевшая боком на одном из передних сидений пассажирка рассматривала его. Билл выпрямился и мигом пятернёй привёл свою голову в порядок.
Плохое настроение упорхнуло, как Иннан из мужской спальни. Женщина оказалась симпатичная, с высокими скулами, пышногрудая, очень свежая для такого утра. Каштановые волосы с первой изморозью, в отличие от ландшафта, не раздражили Билла.
Он втянул ноги в нечищеных ботинках под сиденье и ответил приветливым взглядом. Когда он разглядел, что рядом с женщиной у окна сидит молодая девица, очевидно, дочь, он и вовсе развеселился.
Правда, девушка была вялая и неприветливая в потёках длинных волос, не такая милая, как соседка, но Билл великодушно подумал, что сам-то он вряд ли выглядит внушительнее.
