Глубоко между строк - страница 22

Он резко повернулся к Амели, указал на нее пальцем, и этот жест был резким, как выстрел.

– И никогда – никогда— не разговаривай с ней в таком тоне.

Глаза Престона горели. Он выглядел так, будто готов был убить Тейлора на месте – не кулаками, а одним взглядом, словно сам воздух вокруг него сгущался от ненависти.

Амели завороженно смотрела на него, не отводя глаз, будто перед ней был не человек, а стихия, которую невозможно игнорировать. Даже если это было слишком. Даже если это выдавало ее с головой.

Тейлор, в конце концов, сдался.

– Ладно, черт с вами, – пробормотал он, откинувшись на спинку стула, словно его воля была выжата досуха. – Делайте, что хотите.

Престон холодно кивнул.

– Умное решение. Жду исправленный вариант до понедельника.

Когда Тейлор ушел, Престон повернулся к Амели.

Ее глаза слегка блестели от слез, которые она не пролила, будто маска цинизма, которую она всегда носила, наконец спала, обнажив что-то хрупкое и беззащитное.

Она сидела, опустив глаза, и прошептала, но он услышал:

– Он… он такой идиот, – разочарованно сжав губы, будто разбивая последние иллюзии. – Я представляла его совсем другим. А он… просто урод.

Она надула губы и злобно хмурилась, но, когда ее взгляд встретился с Престоном, что-то в его выражении заставило ее вздрогнуть. Он смотрел на нее так… странно, будто видел не только ее, но и что-то за пределами этого момента.

– Будем считать, я только что убил для тебя дракона. Он больше тебя не обидит. Никто не обидит.

Он замолчал, но, словно осознав, что сказал слишком много, добавил, смягчая интонацию:

– Ты вдыхаешь жизнь в эту книгу.

Амели покраснела еще сильнее. Его слова звучали в голове: «Тебя никто не обидит»

Их взгляды снова встретились. На этот раз – без слов.

Амели наконец ехала домой в метро в час пик, стиснутая со всех сторон толпой, как сардина в консервной банке. Воздух был густым от смеси дешевого парфюма, пота и металлического послевкусия тормозов поезда. «Эта чертова блузка!»– мысленно скрипела она зубами, чувствуя, как грубый шов ворота впивается в шею, а все вокруг пялятся на пуговицы, которые вот-вот лопнут под напором ее груди. Каждый вдох давался с трудом – казалось, еще немного, и ткань не выдержит, разойдется по швам, обнажив кружевной бюстгальтер, который она так неосторожно выбрала сегодня утром.

Как же она мечтала снять эту душащую ткань и надеть что-нибудь свободное, вроде футболки оверсайз с надписью «Не трогайте меня, я творю».

Мужчины в вагоне так откровенно разглядывали ее грудь, что ей хотелось закричать: «Да это просто молочные железы, Карл! Биологический механизм, а не приглашение к ужину!». Один лысый тип в дорогом пиджаке, от которого пахло дорогим виски и наглостью, даже демонстративно облизался, будто перед ним была не женщина, а свежеиспечённый круассан с хрустящей корочкой. «О боже, Амели, ты выглядишь как женщина с панели», – мысленно усмехнулась она, прижимая папку с правками к груди в тщетной попытке прикрыть то, что так и норовило выпрыгнуть наружу. Папка была холодной, и ее уголок неприятно давил на ключицу, но это было лучше, чем ощущать на себе десятки голодных взглядов.

«Хотя… с таким видом я могу рассчитывать на бесплатную еду и вино в любом баре. Ну этот классический сценарий: томный взгляд, случайно уроненная салфетка – и вот уже какой-то идиот заказывает тебе ужин, а сам сидит, мечтательно смотрит и думает, что у него есть шанс. Ха! Если бы он знал, что после третьего бокала я начинаю смеяться так громко, что люди за соседними столиками сначала морщатся, а потом невольно улыбаются, и выдаю похабные анекдоты, над которыми сама же и хохочу до слёз. А ещё непременно требую картошку фри с трюфельным соусом.»