К счастью, они наконец вышли на основную тропу, где стало возможным хотя бы сесть верхом. Онур продолжал идти пешком, но Анна не раздумывая ни мгновения, забралась на коня, припала к его теплой шее и тут же погрузилась в дрему. Сквозь неглубокий сон она чувствовала, как холод змеится по ее ногам и рукам, от кистей и ступней ползет вверх, к самому сердцу, пробирается по кровеносным сосудам, наполняя каждую клеточку ледяной стужей. Руки одеревенели и едва удерживали уздечку. Анне казалось, что по спине от позвоночника тянутся морозные узоры, но не было сил сбросить с себя этот холод и дрему, и она продолжала свой странный путь во тьме, сквозь снегопад, путь, который, казалось, шел в никуда.
Погода стала еще хуже. Поднялся ветер и метался между стволами деревьев, смешивая снег с неба, ветвей, земли в одну сплошную белую массу, закрывающую все собой. Анна едва могла различить идущего впереди Онура, назад же и вовсе взглянуть не получилось: ветер бросил прямо в лицо горсть колючих льдинок. Конь остановился. Подошел Онур и громко предложил:
– Надо искать укрытие, дальше идти нельзя.
– Да, но где? – девушка беспомощно осмотрелась – вокруг был только снег. Чужак лишь кивнул и нырнул куда-то влево.
К Анне подошел спешившийся Никлаус и молча подал ей шерстяное одеяло, но девушка настолько замерзла и устала, что не смогла даже протянуть руку. Она вновь припала к шее коня и закрыла глаза.
Онур чудом нашел укрытие рядом, под огромной елью. Ее нижние ветви спускались наподобие шатра; накинув на них сверху несколько одеял и вытоптав снег, мужчины соорудили сносное пристанище. Пока Онур пытался развести костер, Ники бережно снял Анну с лошади, отнес ее в укрытие и осторожно уложил на ельник, накрытый одеялом. Еле справившись с костром – попробуй-ка отыскать в снегопад пригодные дрова, Онур устало сел рядом с Никлаусом и потребовал карту.
– Толку от нее нет, не видно кругом ничего, – пробурчал гвардеец, но карту дал. Чужак молча изучал свиток.
– До пограничной заставы недалеко, – с надеждой проговорил Ники. – Оттуда спустимся по реке к Тарскому каналу. Дальше… – он запнулся, не зная, нужно ли посвящать Онура в детали дальнейшего путешествия, но тот, казалось, не слушал гвардейца, размышляя о чем-то своем. Его красивое лицо выглядело отрешенным, в черных глазах плясали отблески костра. Он замер, задумавшись, и как будто находился далеко отсюда.
Никлаус не стал его тревожить, да и вообще разговаривать с чужаком ему не хотелось. Он испытывал к нему явно выраженную неприязнь, усилившуюся после инцидента в гостинице, и от души мечтал, чтобы Онур исчез так же внезапно, как и появился. Ему и путешествие было не в радость, лишь Анна, его любимая, нежная, тонкая Анна была движущей силой всей поездки, но мысленно он был совсем в другом месте – с однополчанами на южных рубежах, отражая набеги республиканцев, то тут, то там наносящих удары по приграничным территориям королевства. Он ждал, когда наступит весна, они с Анной, наконец, поженятся, и он уедет в расположение полка. Нынешнее путешествие в княжество гвардеец расценивал как трудновыполнимую прихоть королевы, позволяющую скоротать зимний простой.
Девушка спала. Никлаус смотрел на ее белокожее точеное личико и любовался. Его сердце стало принадлежать Анне с первого взгляда, когда она была еще совсем ребенком, а он – восторженным юнцом. С улыбкой вспоминал он то время, в которое они встретились, хотя оно было непростым: битва с северянами, гибель дяди, заменившего ему, Ники, родного отца, наконец, страшное наводнение, с последствиями которого королевство борется и поныне. Но Анна, его необычная, восхитительная Анна, стала его маячком во тьме прошлых лет.
