Почему-то я всегда просыпаюсь до того, как парусник отплывает.
Мир так устроен, что всё когда-нибудь заканчивается. Кому-то покажется, что это плохо. Но нет, это не плохо и не хорошо. Когда заканчивается что-нибудь одно, начинается другое. Правда, могут оставаться сожаления о том, что слишком рано закончилось. Но дело в том, что если бы оно никогда не заканчивалось, то и не представляло бы такой ценности, какую представляет.
И всё же в конце пути хочется достичь состояния неизменности, оказаться там, откуда уже не придётся уходить. Рано или поздно должно быть такое – самое последнее – пристанище. Именно оно мне и снится, когда я вижу корабль.
Мы с Эолой очень любили ходить на речку. Вода там была тёплая, и можно было не вылезать из неё часами. Любопытно, что, например, в Озере вода всегда оставалась одинаково ледяной, независимо от погоды. Мы всё равно иногда купались в Озере и заметили такую интересную закономерность: если пробыть в холодной воде достаточно долгое время, то привыкаешь, и она перестаёт казаться холодной. Но дело в том, что привыкать не хотелось. Это, наверное, одно из самых неприятных ощущений, когда медленно заходишь в холодную воду: сначала она леденит ноги, потом колени, потом бедра и становится совсем невыносимой в области живота. И ты стоишь, не решаясь окунуться, а волны накатывают и плескают в ещё сухие части тела, и ты ёжишься, беспомощно обхватив себя руками. Другой минус Озера заключался в том, что до нормальной глубины приходилось идти почти полкилометра по колено в воде. Ну, и ещё одно обстоятельство выступало против купания в нём: нам казалось, что в таком чёрном озере, окружённом такими сумрачными берегами, обязательно должны водиться чудовища, которые незаметно подплывают, пока ты плескаешься, потом хватают тебя огромными зубастыми челюстями и утаскивают на дно.
Другое дело на речке. Летом вода там была почти всегда тёплая, прозрачная, берега светлые и зелёные. Чаще всего мы ходили на Медвежий пляж, но вообще у посёлка было несколько пляжей, в равной степени привлекательных. Был ещё Собачий и Золотой. Не знаю, почему они так назывались, видимо, были какие-то веские причины. В тот день мы решили пойти на Собачий.
Путь на пляж лежал лесом, через Паучью тропу. Как всегда в таких случаях я пустил Эолу вперёд, потому что она не боялась пауков.
Паучья тропа была особым местом, подобных которому я нигде больше не видел. Сейчас, вспоминая её, я думаю, что она волшебная. Но в то время я, конечно, не видел в ней ничего чудесного. Тропу покрывал неглубокий мох и пересекали корни, по обочинам росли чахлые сосны в лишайнике. И повсюду рядом с тропой тянулись паучьи нити. Можно было подумать, что здешние пауки охотятся не на мух и прочих насекомых, а на людей и крупных зверей (иначе зачем сети тянуть обязательно через тропу?)
– Ой, гляди, какой пушистый?! – издевалась Эола. – Хочешь погладить?
Я не хотел и торопился дальше. Но вообще, должен признаться: несмотря на пауков, я очень любил это место.
Мы вышли к оврагу, и сосново-еловый лес сменился берёзовым, мох травой, а сумерки ярким светом. Мы решили ускориться и весело побежали вниз, к реке, которую видно было уже отсюда. Она блестела между деревьев, и я заметил в просветах медленно проплывающих лебедей.
– Ого, – закричал я, – там сегодня лебеди! Мы будем купаться с лебедями!
– Как думаешь, это те же самые? – в восторге закричала она в ответ.
