Но, когда сытые и довольные головорезы разъезжались по домам или отходили на зимние квартиры, орки приходили мстить. Регулярно, как только на холмы начинал налетать первый снег, озлобленные, оголодавшие на голых камнях зелёные банды выбирались на свет поквитаться с людьми.
В конце концов, до наиболее умных охотников дошло, что лучше всего будет оставаться в деревне на «сезон». Чем каждый раз возвращаться в разорённую грабежами и убийствами местность и от неё ходить рейдами в горы, рискуя вдруг обнаружить, что скалы вокруг сделаны из шерсти и мяса.
Ведь гораздо удобнее стать рядом лагерем, отстроить кое-какие баррикады, одеться потеплее и меткими выстрелами зарабатывать себе на хлеб насущный издалека, не рискуя задницей. А ещё лучше, занять для этого мероприятия подходящую позицию, желательно, на высокой, ровной, как стол, и голой, как колено, площадке.
Как раз как та гора, к корням которой и жался этот злосчастный шахтёрский посёлок, с которого всё и началось. С вершины горы открывался замечательный вид на огромное изрезанное трещинами ущелье, каждую зиму заполненное до краёв снегом и орочими биваками. И там, на скальной площадке, как раз хватало места для маленького, добротно укреплённого славного форта.
Со временем, концентрация мирных жителей на холмах стала настолько мала, а вооружённых людей – настолько велика, что последние необрюхаченные бабы, избегая странной, по всем меркам, судьбы быть благодарными за вечное спасение, подались на юг, потянув за собой своих апатичных мужей. Которые, кстати, остатки своих жизней проводили в вечных терзаниях и сомнениях, глядя на беззубые улыбки своих мелких карапузов.
Таким образом здесь постепенно зародилось явление, в ряд ли встречающееся где-нибудь ещё на просторах мира. Город, целиком и полностью населённый циркулирующими туда-сюда озлобленными и жадными наёмниками. Со своим правопорядком, своей милицией, кабаками, борделями, ростовщиками, кузнецами и всем прочим, что свойственно мало-мальски приличному поселению.
С тем лишь различием от других местечек, что всё это в течении нескольких месяцев практически пустовало до наступления новой зимы. И каждый здесь либо являлся наёмником, либо когда-то им был, либо умел лихо размахивать мечом. Даже дамы лёгкого поведения могли за себя постоять, нарубая любого обидчика при случае в мелкий фарш.
В общем, славное местечко, как раз то, что нужно, чтобы защитить границу, любую границу.
Вальдман и Грод почти наощупь пробирались наверх по горной тропе, пытаясь не навернуться в пропасть в этом чёртовом молоке, из-за которого даже указательные светильники было практически невозможно разглядеть. Обоим не помогало даже ночное зрение, глазам просто некуда было девать отражённый ими свет.
– Пойдём ночью, ага, – ворчал себе под нос гоблин, – так быстрее доберёмся, ага. Прекрасное решение, нечего сказать.
Ещё долго им пришлось карабкаться наверх, отшвыривая в сторону выступивший на лбу от влажности пот. Несколько раз друзьям чуть не довелось свалиться в отвесную пропасть, промахнувшись ногой мимо очередного, как им казалось, скального камня, оказавшегося в итоге просто клоком тумана.
А потом утреннюю всепоглощающую тишину нарушил громкий и резкий, словно удар какого-нибудь бога ладонью по лбу, выстрел. От камня прямо над головой гоблина с маленькими искорками отскочила пуля, хриплый голос откуда-то из тумана прокричал:
