Затем Шаубенахт обратился к рыцарю.
– Разве по имперским законам должностным лицам, находящимся при исполнении служебных обязанностей, запрещено заниматься охотой за головами? Или каким-либо иным способом заниматься коммерческой деятельностью, не противоречащей обязанностям?
Глаза рыцаря под густыми бровями медленно наливались кровью.
– Я так и думал, что нет, – закончил полковник, – Мои обязанности здесь закончены, так что я не намерен упускать свой шанс, мне бы очень этого не хотелось.
– А нам сейчас не хотелось бы упустить шанс заставить вас танцевать ногами в воздухе. Но не все здесь мечтатели, – заявил обозлённый верберд,
Глаза его стали ещё чернее, чем прежде. В воздухе запахло нервным срывом и, как следствие, новым конфликтом, который мог закончится с обращением Вальдмана в полную фазу, а уж тогда…
– Где бы найти такой же милый кинжальчик, как у вас? – полковник явно шёл на обострение конфликта, кажется, от явного ареста его что-то останавливало.
– У вас под рёбрами, если не прекратите этот балаган, – ворвался в разговор рыцарь, – Хотя, мы вполне можем договориться, в конце концов, лучше синица в руках, чем…
«Чем пуля во лбу», – мысленно закончил за него Вальдман.
Шаубенахт какое-то время молчал, безэмоционально глядя на собравшихся, затем, всё-таки произнёс.
– Что ж, полагаю, это вопрос нам можно обсудить. С глазу на глаз.
– Сейчас здесь состоится дипломатия, – объявил сир Вагнер, – потому прошу всех убраться отсель куда подальше и калитку прикрыть.
Спокойный холод в его голосе заставил людей и нелюдей повиноваться. Все поспешили последовать совету и вышли в приёмную.
Очень долго в коридоре стояла напряжённая, багровая тишина, словно воздух замер в ожидании и не входил в лёгкие людей. А затем из кабинета, разлетаясь по стенам всё дальше и дальше, полетел чистейший, практически осязаемый мат. Тот, который можно было отливать в чеканные монеты и отправлять контрабандой в страны противника для подрыва их экономики.
Подробный, интересный, с полным разъяснением того, где чьё место было на момент битвы, до битвы, после битвы, а, главное, в далёком детстве. И кончилось всё это тем, что командование, охотников за головами, администрацию, чиновников и казначеев облили смачной, рыночной грязью.
Затем, наконец, наступила тишина, из предбанника в коридор вышел довольно подавленный солдат и, недовольно бубня, пригласил собравшихся вернуться в кабинет.
В кабинете царила постбатальная тишина. Совершенно ясно, что благородные пэры не скупились на эпитеты и, судя по красным лицам и тяжёлой отдышке, оба они сказали всё, что хотели.
– Поговорив со своим…коллегой, – начала полковник, – я решил поступить следующим образом: придётся отпустить вас. Всех, однако вознаграждение ваше останется при мне, в качестве неустойки.
– Почему это? – спросил Вальдман.
Он уже мысленно просчитывал, в каком порядке будет очищать комнату от лишних людей.
– Поймите меня правильно, – в голосе офицера проснулись эмоции, – Если кто-то узнает, что я выпустил вас просто так, без выкупа, то моя репутация может сильно пострадать. Ни я, ни вы этого не хотим.
Грод толкнул Вальдмана в бок, заметив, как у того на шее начинает пробиваться шерсть.
– Его деньги, герр, – обратился гоблин к полковнику, – его деньги. Очень надеюсь, что ваше решение не распространяется на остальных. Я тут, знайте ли, кое-что насобирал…
