Глава 2. Безоблачное будущее.
Вальдман шёл по тракту, мрачный, словно дитя Чугунного Бога.
Рядом скакал Грод и, словно маленькая зелёная уродливая девочка, напевал песенки и звенел кошельком, до отказа заполненным монетами. Настроение стрелка было самым что ни на есть, поганым, особенно, не радовала пустота, душевная, физическая, моральная, финансовая.
Символ на руке Чёрного настораживал, почему-то складывалось ощущение, что он причастен к его, стрелка, внезапной популярности среди лихого люда. Обычно, внимание со стороны головорезов льстило, даже развлекало, но сейчас оно начало мешало работе, а это уже было недопустимым.
«И всё-таки, кто же оказался таким богатым?»
До ближайшего села было не так далеко, где-то около дня пути пешком. У местного старосты остался перед Вальдманом кое-какой должок, и сейчас стрелку очень хотелось ему об этом напомнить. А заодно и поесть …
Но больше всего бесило то, что в ушах звучал один и тот же голос:
– Далеко ещё до твоей корчмы?
– К вечеру будем, – в очередной раз ответил стрелок, – Дождёмся Даэвина, и двинем дальше, к деревне. А там – куда дорога выведет.
– Неплохой план, – подытожил гоблин, – А знаешь, чё у меня есть?
Он в очередной раз подбросил мешок с талерами высоко в воздух, но на этот раз Вальдман, а не Грод, успел его перехватить.
– Так будет надёжнее, – спокойно сказал он.
Товарищи продолжали путь, держась тропинки и стараясь не сворачивать с неё на обочину. Здесь, в этом краю, где брали своё начало безраздельные владения Империи, далёкие от границ, почва становилась особенно плодородной, а хозяйства – куда безопаснее. Поэтому крестьяне, простые и непуганые люди, каждый год засеивали прямо вдоль дорог огромный поля отличной пшеницы.
Поля созревали быстро и простирались от горизонта до горизонта во все стороны, отчего край действительно выглядел золотым. Особенно, когда наступало настоящее жаркое лето.
Здесь всё было по-другому: упитанные люди жили в богатых домах, летом, как положено, грелись в тёплых солнечных лучах, а зимой пили эль, зная, что на улице не очень холодно. Даже трактиры здесь водились очень приличные, тихие и чистые.
Минусом же при всё при этом оставалось то, что именно та часть экономики, что так благоухала вдоль дорог каждое лето, и стала основным сырьём местного производства. Всего, вообще всего: хлеба, каши, водки, супа, корма для скота, одежды и мебели. В особенности, знаменитым слыло здешнее пшеничное пиво, всегда имевшее лёгкий привкус микстуры от кашля на сильном спирту и отдающее в голову с лихвой.
Сейчас Вальдман шёл и мысленно просил судьбу о том, чтобы в корчме нашёлся хоть какой угодно другой пенный напиток, зная, в прочим, что его желаниям сбыться не суждено. Хотя, на кое-какую завалящую свининку он, в прочим, надеяться мог.
Сумерки постепенно сгущались, облачное небо начинало тревожно темнеть, и никому бы не хотелось оказаться сейчас посреди пшеничного поля в непроглядной темноте. Особенно, в такие неспокойные времена, а если ещё дождь пристанет…
К счастью, впереди, у подножия холма, всё-таки показалась глиняная низенькая корчма. Светящая маленькими окошками, пышущая каким-то сельским уютом и полностью белая, как фонарь.
