Гнездо страха - страница 3

На втором этаже находилось несколько комнат, одна из которых принадлежала полугодовалой сестренке Найджела. Подсчитав, что мне нужно скрыться примерно на двадцать минут, столько длилась галлюцинация в цирке, я не дошел до туалета и поднялся по лестнице наверх. Свернув в нужную дверь, я забился в угол и стал сплевывать кровь в предусмотрительно сохраненную бутылку из-под пепси. Тишина, окутавшая комнату, начинала действовать мне на нервы, но я вспомнил слова отца: «Силы воли не хватает только у тех, кто верит, что она ограничена» – и я успокоился. Я повторял про себя: «Всего двадцать минут, мне нужно просидеть всего двадцать минут», но с каждой секундой становилось все страшнее. Не знаю, сколько времени прошло, мне показалось, что целая вечность, но момент, которого я с трепетом дожидался, все же настал. Где-то глубоко внутри правого уха что-то смачно лопнуло, перед глазами забегали белые точки, оглушение, писк, и я обнаруживаю себя в новом месте. Как и в прошлый раз окружавшая меня архитектура сохранила форму, но изменила содержание. Стол, стулья, шкаф, тумбочка, вся мебель стала ассиметричной и перекошенной кроме люльки, из которой, спустя минуту тишины, раздался громкий плачь младенца. Привыкнув, даже в полной темноте мои глаза смогли разглядеть какие-то тени, сбегавшиеся по стенам к колыбели. Испугавшись за ребенка, я встал с пола, прижав к груди бутылку, подошел к маленькой кроватке. От неожиданности я подавился кровавой слюной и закашлял. Перед собой я увидел самую отвратительную в своей жизни картину: жирные красноглазые крысы пожирали маленькую девочку заживо, а она все кричала и кричала. Вдруг в комнату ворвался свет, это за спиной открывалась кривая дверь. В проходе стояла человекоподобная фигура, голый торс, руки и голову, по форме напоминавшую морду борзой породы собак, сплошь покрывали волдыри и шишки. Ноги до пола были скрыты черным килтом. Этот «борзо-мордый» подошел ко мне, посмотрел на люльку, забрал у меня бутылку и, подталкивая меня за плечо, вывел из комнаты. Смекнув, что скорее всего под обличием галлюцинации находится кто-то из взрослых, искавших меня по дому, и в принципе не особо испугавшись этого обличия, я спустился по лестнице и прошел в столовую. Там, в тенях приглушенного света, за столом сидели дети с бледно потрескавшейся кожей. За их спинами стояли родители, их лица были тоже похожи на морды собак. Они выполняли с детьми такое, что у меня невольно возник вопрос: «Откуда, черт возьми, в моей голове берутся такие образы?». Одному разрезали ножом губы, второму забивали молотком гвозди прямо под ногти, третьему стачивали зубы напильником. Четвертому распиливали пилой череп, из-за чего по комнате распространялся одинокий характерный звук. Пятому оттопырили ухо и прожигали в нем дырки раскаленной железной палкой. Шестому… что же было с шестым? Не помню, что с ним делали, но тоже что-то отвратительное. Собственно именинник сидел во главе стола привязанный к стулу с заклеенным клейкой лентой ртом и пытался вырваться. «Борзо-мордый» жестом пригласил меня присесть, но при всем уважении к моему другу, я понимал, что не смогу выдержать этого зрелища и как можно внятнее произнес: «Извините, мне пора». Из-за заложенных ушей и писка это, наверное, прозвучало громче должного. Развернувшись и выйдя на улицу, я побежал в сторону своего дома. Вместо фонарей на этот раз стояли огромные штыки. На их согнутых концах было насажено по три отрезанных головы, глаза которых ярко светились. Деревья были охвачены черным пламенем, из которого вырывались черные листья, как это бывает с искрами, которые выпрыгивают из костра. Я бежал, сплевывая сгустки крови на тротуар, вокруг страшная картина, которую я теперь назвал бы «Черной весной», а до дома два квартала. Естественно мне было страшно, но по опыту в цирке я знал, что стоит мне разогреться, как я тут же приду в себя. Поэтому я побежал быстрее. Спустя примерно метров триста, как я и надеялся, реальность стала возвращаться на свое место. Легкие приятно жгло и через пару секунд после того как я остановился все окончательно пришло в порядок. Дальше я пошел спокойным шагом, восстановил свое дыхание и, сокрушаясь при мысли о том, как им, наверное, невежественным поступком выглядел мой «побег» в глазах всех приглашенных. Моя мать отмазала меня перед ними банальной причиной, по которой мне якобы стало плохо. Это вряд ли внесло ясность в произошедшее, но возможно это было единственно доступное объяснение, потому как моя мать не любила врать (у нее попросту это не получалось). После того, как отец Найджела, показав ей бутылку на четверть заполненную кровью, спросил: «Откуда кровь в этой бутылке?», моя мать ответила: «Спросите своего, он, может, расскажет, если захочет». Джонатану предоставили выбор: либо он все рассказывает, либо ему запрещают со мной общаться. Он коротко объяснил, что у меня проблемы с тонкими сосудами, а также случаются плохие галлюцинации, не распространяясь, какие именно. Позже мы обсудили с Найджелом, стоит ли держать в секрете состояние моего психического здоровья и разрешил ему рассказывать о нем кому он считает нужным. Вследствие этого мной заинтересовались его друзья и появившиеся впоследствии подруги. Другими словами мои истории дали мне пропуск в его тусовку. Из-за чего в итоге я впервые попал в танцевальный клуб, где со мной произошел третий подобный случай.