Нацепив очки, мэр изучал бумаги, по которым бежали строчки и цифры. Иногда он останавливал их, чесал бровь, а потом прикасался к камню. Но чаще просто переходил к следующему листу.
Синг дремал, закрыв глаза.
Мы въехали в жилые кварталы. Асфальт закончился, покрышки застучали по брусчатке, машина плавно плыла в тумане дождя по белой от снега мостовой.
На перекрестке перед светофором мы остановились.
Ливень и град застали врасплох не только нас. Прохожие бежали по тротуарам и через дорогу, прячась под зонтами, накинув на голову пиджаки, прикрываясь сумками.
Улицы стремительно пустели.
Мы сделали круг по площади мимо собора в готическом стиле и свернули в старую часть города.
Здания здесь стояли впритык друг к другу, и различались количеством этажей, цветом и отделкой фасада. Иногда они расступались и между ними возникали узкие переулки, где можно было пройти пешком или проехать на велосипеде. Часто эти переулки поднимались ступенями вверх, теряясь в арках между стенами домов.
Было настолько красиво и уютно, что хотелось остаться и жить тут навсегда.
Жизнь за жизнью. Рождаться и умирать. И вновь рождаться…
Лимузин остановился.
Я и не заметил, как мы добрались до гостиницы.
Искренне сказал мэру:
– У вас прекрасный город. Мне очень нравится.
– Правда? – спросил он. – Рад это слышать.
Поднял глаза и посмотрел поверх круглых стекол:
– Его дважды разрушали до основания… те, кто казался кем-то другим… Мы смогли восстановить уже многое, но не все. К следующему сезону закончим.
Мэр отложил папку и снял очки.
– Надеюсь, с вами не будет сюрпризов?
Это был только наполовину вопрос.
– Уже не будет, – сказал я.
– И чудесно…
Охранник с зонтом открыл дверь со стороны Ильи. Порыв холодного воздуха принес запах зимы и снега.
Дождь почти кончился, но брусчатка была по-прежнему покрыта белыми шариками, они слиплись и медленно таяли.
Я пододвинул свои кеды к ногам Ильи.
– Надевай, простудишься.
Он удивленно глянул на меня.
– А ты?
– Я не чувствую холода.
Охранник с зонтом терпеливо ждал у открытой двери, когда мы выйдем.
– Ладно, – согласился Илья, – сразу отдам.
– Иди давай… – подтолкнул я его.
И обернулся чтобы посмотреть на своих спутников. Синг лежал с закрытыми глазами, а мэр погрузился в бумаги.
Слов прощания и напутствия не прозвучало.
Что ж…
Мы ступили на белый податливый снег, и, оставляя следы, пошли к колоннам центрального входа.
Позади захлопнулась дверь, охранник, проводив нас, убрал зонт и вернулся в лимузин. Машина тронулась, хрустя белым.
Мы стояли между мраморных колонн перед крутящимися дверьми. Слева и справа от входа замерли караульные в парадных мундирах с палашами наголо, лежащими на плечах.
Снег и лед таяли у нас под ногами.
Я стоял, закрыв глаза, стараясь посмотреть записи будущего. Что нас ждет впереди? Там…
Но все было закрыто, словно будущего не было.
– Чего застыл, пернатый… Примерз? – раздался над ухом насмешливый голос Ильи. – Собираешься отложить яйцо?
Я резко открыл глаза:
– Илья… Сейчас убью тебя.
– Не догонишь, – констатировал он, улыбаясь.
Я прыгнул за ним, поскользнулся на полированном граните, и на пятой точке проехал по скользкому камню мимо застывших караульных.
Вскочил, как ошпаренный, и оглянулся.
Кажется, никто больше не видел моего позора. Кроме смеющегося Ильи, который уже ждал меня в вестибюле.
Крутящиеся двери поглотили меня, а затем выпустили, и я оказался внутри.
