Годы испытаний. Честь. Прорыв - страница 41

– Вчера из политотдела дивизии позвонили…

– Ну и пусть звонят! – раздраженно перебил Канашов. – Пока я командую полком. Нам надо самим разобраться, прежде чем поднимать шум.

– Михаил Алексеевич, я тебя не понимаю. Ты же знаешь, что я сам присутствовал и после лично беседовал с Горобцом. Вчера у них в батальоне прошло совещание командного состава. Некоторые требовали отдать Миронова под суд и исключить из комсомола. Таково мнение большинства. Это было ответственное совещание… Миронов халатно отнесся к такому важному учению, зазнался. Говорят, что он хотел ввести какие-то новые методы подготовки стрельбы. Разве допустимо так глупо рисковать людьми?

– Постой, Федор Федорович! Ты же не участвовал в «репетиции»…

– Как это не участвовал? – возмутился Шаронов.

– Ты же сам сказал, что присутствовал. А присутствуют сторонние наблюдатели. Ты на Горобца не ссылайся. Он испугался, вот и перестраховывается. Не верю я тому большинству, которое само ни черта не разобралось в этом.

– Я чувствую давно, что ты не доверяешь мне, но как можно не верить выступавшим командирам-коммунистам.

– А как можно им верить? Да, я никогда не соглашаюсь с теми, кто хочет отбить инициативу не только у Миронова, но и у остальных командиров.

– Ну, знаешь, Михаил Алексеевич, это уже слишком… Я старший командир и…

– Вот я и говорю с тобой как со старшим командиром и своим заместителем по политчасти. Всякие расследования во взводе Миронова прекратить. Нашим политработникам надо больше практически заниматься боевой подготовкой…

– Не моя забота заниматься военным обучением бойцов.

– Вот ты мне скажи: слыхал ли ты, что в батальоне Белоненко сержант Толокин уже второй год работает над усовершенствованием прицельного станка? Или, к примеру, что тот же самый Миронов предлагал новый способ подготовки данных для ведения огня в ночных условиях?

– Что-то слышал… Но ведь это прямое дело командиров – подхватывать новинки, внедрять их и прочее.

– Не только командиры, но и партийная организация должна оказывать им помощь, товарищ Шаронов. Да и у нас еще нет, как тебе сказать, взаимодействия между мною, как командиром-единоначальником, и тобою – заместителей по политчасти. То же происходит и в подразделениях… Вот Горобец не понимает Бурунова. А по-моему, он сильный политработник. Ведь он-то с делом Миронова разобрался… Случай произошел из-за плохой подготовки расчета минометной батареи полка. С Русачевым спорили чуть ли не до драки. Он запрещал знакомить с устройством мин минометчиков, пока бумажку не получим. Они вели огонь минами, свинчивая колпачки. И мины рвались на поверхности земли. Все у него секретно… Вот и досекретничались.

Шаронов недолюбливал замполита батальона Бурунова за самостоятельность в работе и считал его зазнайкой.

– Есть у нас, если хочешь знать, промахи и в твоей работе… О них уже говорят в печати, – добавил Канашов и, достав из планшета свежий номер окружной газеты, молча протянул Шаронову.

Тот удивленно пробежал глазами начало заметки, подчеркнутое красным карандашом:

«В полку, где заместителем командира полка по политчасти тов. Шаронов, инспекторская поверка показала, что бойцы неплохо разбираются в политических вопросах, в том числе и в вопросах хранения государственной и военной тайны…»

Шаронов прервал чтение и поискал подпись. Автором ее был один из его старых знакомых. Когда-то они вместе служили в одном полку заместителями командиров батальона по политчасти. В прошлом году этот автор окончил курсы военных журналистов и работал теперь корреспондентом окружной газеты. В этом году он вместе с представителями Политуправления округа приезжал на инспекторскую поверку политических занятий. «Ну, Аркаша Крилецкий всегда меня поддержит», – улыбнулся Шаронов. Но тут же улыбка сбежала с лица, как только он прочитал второй абзац: