Сима внимательно наблюдала за отцом, пытаясь понять его теперешнее состояние. Разговор за столом ожидаемо повернул в сторону Желтороссии – так в России называли Маньчжурию, северную часть Китая, а часто и весь Китай.
Три вещи, по мнению Симы, могли вывести Василия Александровича из равновесия. Первые две – воспоминания о его безвременно ушедшей супруге и любые разговоры о китайцах. И если мать Симы требовала от него погружения во вселенскую грусть, то китайцы рисковали довести до бешенства. Разговор о них находился под негласным запретом в доме.
Сомовы же наоборот считали своим долгом поддержать главу семьи и в сотый раз с интересом выслушать его мемуары о героической молодости, а за одно и рассуждения о мироустройстве Дальнего Востока.
Вмешиваться в серьезный разговор молодой барышне неприлично. Если не обращаются с вопросом, положено молчать. Определенные вольности Сима могла себе позволить лишь в кругу близких. Сейчас она и рада была бы перевести разговор в другое русло, но вынужденно слушала и наблюдала.
Аркадию, уже вполне взрослому мужчине, напротив, принимать участие в беседе очень даже дозволялось. Однако он до сих пор молчал, глядя в рот Борису Петровичу и ловя каждое его слово.
Сима, непонятно чего ожидавшая от него сначала, теперь поглядывая на Аркадия, лишь слегка кривовато улыбалась.
Она была уже более чем сыта. Долгие годы тренировки научили Симу съедать максимум за первые же минуты застолья. Она, хоть и пыталась выглядеть благовоспитанной барышней, но сделать это получалось далеко не всегда. Поводов вылететь из-за стола и остаться голодной случалось предостаточно.
Теперь Сима мечтала найти какой-нибудь предлог улизнуть от гостей к себе в комнату и уютно устроиться в кресле с томиком любимого Антона Павловича.
– Это ты зря, Василий Александрович, – растягивая слова произнес Сомов, – никакая она не безумная старуха! – Он сделал многозначительную паузу, – удивительная женщина! Представьте себе, держит уже больше пятидесяти лет огромную страну вот так! – Он сжал пальцы в кулак и показал окружающим.
– Абсолютно не имея на это никакого права, – усмехнулся Василий Александрович.
– То-то же! – Воодушевился Сомов, – я же и говорю – удивительная женщина! Из наложниц в императрицы. Это какого ума нужно быть!
– Но ведь народ против и бунтует! – При этих словах Василий Александрович поморщился от неприятных воспоминаний.
– А народ всегда бунтует. Что в России произошло в девятьсот пятом? Ага! А император у нас законный, венчанный!
– Борис, не стоит так кипятиться, – примиряюще улыбнулась Эмма Карловна, – всем прекрасно известна твоя любовь к китайской императрице!
– Дикая страна, дикий народ! И императрица твоя – дикая! – Василий Александрович не добро сверкнул глазами.
– Господа, господа, – Эмма Карловна, почувствовав в беседе опасное повышение градуса приподняла бокал с вином, – мы забыли о нашей молодежи! А ведь Симочка только что окончила гимназию!
Все, будто спохватившись, перевели взгляд на Симу. Ей стало неуютно.
Эмма Карловна загадочно улыбнулась.
– Дорогая, теперь ты окончила гимназию и стала взрослой! Скажи мне, что это означает? – Она с надеждой посмотрела на Симу.
Сима не ожидала такого вопроса и неуверенно пролепетала:
– Я теперь свободна?
Эмма Карловна удивленно вскинула брови и поставила бокал обратно на стол. Сима пожала плечами. Вероятно ответ был неправильным.
