верила в разумность и свято дорожила правдою.
Гоголь стал фокусом, отражающим истинные пределы мышления той эпохи, последнюю истинную степень общественных понятий и убеждений. Это мышление, эти понятия и убеждения Гоголь возвел в «перл создания», очистив от примесей односторонностей. Как гениальная натура, обладающая крепкой самостийностью, поэт носил в себе клад всех устремлений ее эпохи. При этом, его натура не служила этим устремлениям рабски, не расшаркивалась, а поднялась над ними, владычествуя, как маяк давала проблески ясного пути.
Вместе с тем Гоголю было дано и иное – все противоречия, все язвы времени износить на себе и следы этих язв вечно в себе оставить. Натура холерическая, страстно – лирическая, склонная к бесконечной вдумчивости, носила в себе залог спасения – «желание быть лучшим». В нем все противоречия примиряются его божественным, высшим началом – разумом, который вместе с тем есть его бесконечная любовь, его идеал; тот «таинственный огонь, который и светит тихим светом, и жжет пламенем неугасимым и поражает, как меч обоюдоострый
Вот как сам гениальный художник, отвечая на вызов врагов своих, определил свойство и значение своего таланта, и даже свою историческую задачу («Переписка с друзьями»):
«Герои мои потому близки душе, что они из души; все мои последние сочинения – история моей собственной души… Обо мне много толковали, разбирали… мои стороны, но главного существа моего не определили. Его слышал один только Пушкин. Он мне говорил всегда, что еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, умеет очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. Вот мое главное свойство, одному мне принадлежащее и которого нет у других писателей»/
Самое честное лицо Гоголя
«Вечера на хуторе близ Диканьки» – яркий и чистый культурный мем, без примесей «пошлости пошлого человека» и «трагического fatuma». Это – еще юношеские, свежие дерзания Художника, эмоционально окрашенные в светлое, как само украинское небо: оно развернулось синим шатром, пропитано благоуханием черемух всей Украины.
«…Сколько в них остроумия, веселости, поэзии и народности. Дай бог, чтобы он вполне оправдал поданные им надежды!»
В «Вечерах на хуторе» все весело и ясно, а сам юмор прост и простодушен, как юмор народа; здесь честным лицом Гоголя выступают наивность и добродушие (грустный смех еще не слышен); его поэтическое чувство светлое и легкое, оттого светло и легко на душе читателя. Гоголь несет читателю гармоническое, а значит, и совершенное, сочувствие к природе; он воссоздает красоту природы как пластическую, красоту емкую, «существующую для всех и каждого»; художник полон сознанием о «прекрасном» физическом и нравственном в человеке.
О, как причудливо грациозен юмор здесь – чего стоит гомерическое изображение пьяного Каленика, отплясывающего гопака на улице в майскую ночь.
А как поэтически видит Гоголь свою красавицу Оксану, свою Галю – чудное существо, которое спит в «божественную ночь, очаровательную ночь», спит, распустив черные косы; спит под украинским небом, когда на этом небе «серпом стоит месяц». Одна и та же глубокая, живая вера и правда – одно и то же тонкое чувство красоты и благоговения к ней – то, что совершенно непосредственно сознается, осязательно чувствуется.
