Голем и джинн - страница 24

– Ну что ж, все равно добро пожаловать в мое…

– Арбели, я не хочу здесь ни жить, – раздраженно прервал его Джинн, – ни спать. Пока я лучше останусь в мастерской.

– Но ты же сам говорил… – Арбели замолчал, не желая продолжать.

«Я сойду с ума, если ты будешь держать меня в этой клетке», – эти недавние слова Джинна показались жестянщику обидными. Чтобы их план осуществился, надо было скрывать Джинна от чужих взглядов до тех пор, пока он не освоит ремесло настолько, чтобы сойти за подмастерье. А потому весь день ему приходилось прятаться в темном чулане при мастерской, таком же крошечном, как и спальня жестянщика. Арбели понимал, как страдает от этого Джинн, но все-таки обидно, когда тебя считают тюремщиком.

– Наверное, и мне бы не понравилось всю ночь сидеть в комнате и смотреть на спящего, – признал он.

– Вот именно. – Джинн присел на краешек кровати и еще раз огляделся. – И ведь правда, Арбели, тут просто ужасно!

Вид у него был до того удрученный, что Арбели не выдержал и рассмеялся.

– По-моему, здесь совсем неплохо, – сказал он. – Просто ты привык к другому.

– Да, я привык к другому. – Джинн задумчиво потер браслет на запястье. – Представь себе, что ты спишь и видишь свои человеческие сны, а потом просыпаешься в совершенно незнакомом месте. Руки и ноги у тебя скованы, а сам ты привязан к вбитой в землю палке. Ты даже не представляешь, кто и как сотворил это с тобой. Не знаешь, сможешь ли когда-нибудь освободиться. Ты находишься так далеко от дома, что и вообразить невозможно. А потом какое-то странное существо находит тебя и восклицает: «Ну надо же, это ведь Арбели! А я-то думал, что они бывают только в сказках! Надо пока тебя спрятать, а потом ты притворишься одним из нас, чтобы люди не пугались».

– Выходит, ты считаешь меня странным существом? – нахмурился Арбели.

– Ты вообще не понял, о чем я говорю. – Джинн откинулся на спину и уставился на потолок. – Но да, это так. Люди кажутся мне странными существами.

– Ты жалеешь нас. В твоих глазах мы слабы и несвободны.

Джинн задумался ненадолго.

– Вы так медленно двигаетесь, – наконец сказал он.

Они помолчали, потом Джинн вздохнул:

– Арбели, я обещал не выходить из мастерской, пока ты не скажешь, что пора, и я сдержал обещание. Но я говорил тебе правду. Если я в ближайшее время не найду средства хотя бы частично вернуть себе свободу, я действительно сойду с ума.

– Прошу тебя, – взмолился Арбели, – еще несколько дней. Если мы хотим, чтобы все получилось…

– Да-да, я знаю. – Джинн встал и подошел к окну. – Но во всей этой истории у меня есть только одно утешение – то, что судьба забросила меня в такое место, подобное которому я даже вообразить себе не мог. И я намерен этим воспользоваться.

Тысяча пустых предостережений готова была сорваться с губ Арбели: опасности, подстерегающие чужака на ночных улицах, шайки головорезов, непотребные дома и притоны для курильщиков опиума. Но он посмотрел на Джинна, с тоской глядящего в окно на убегающие в бесконечность крыши, представил, каким слабым и несвободным тот кажется самому себе, и только вздохнул:

– Пожалуйста, будь осторожен.

По сравнению с удушающей теснотой в спальне Арбели, мастерская казалась почти просторной. Оказавшись в одиночестве, Джинн сел за стол, отмерил нужное количество олова и канифоли. С оловом приходилось обращаться особенно осторожно: если он слишком долго держал его в руках, оно просто таяло. Арбели терпеливо обучал его пайке, но, когда за дело брался Джинн, олово просто стекало со шва каскадом мелких капель. После нескольких попыток у него начинало получаться, но терпение для этого требовалось бесконечное. Насколько проще было бы просто загладить припой пальцем, но как раз этого делать и не следовало.