Вскоре из-за холма выскользнула относительно знакомая картина – разрушенный город. «Го-род» – странное слово, которое представало нагромождением неровных камней и истлевшими обугленными скелетами. От них уже не доносился не только дурманящий аромат пищи, но и запах тления: они просто лежали, придавленные грудами кирпичей, раздробленные обломками.
Рехи шел на звук по остаткам немой улицы, невольно дорисовывая, кто и как умер в этом пристанище призраков. Кого-то прихлопнуло обломком, у него из головы вытекал мозг – вот и дыра в пожелтевшем черепе. Кого-то раскромсало пополам – он, наверное, корчился, подбирая потроха. Кости оставались среди камней, а тех, кому посчастливилось умереть на земле, уже давным-давно похоронил песок, хотя носок сапога случайно что-то раскапывал. Занятное зрелище. Рехи даже отвлекся от прочих невеселых мыслей.
Суеверия уже не пугали, чуть раньше он повстречал кого-то похуже, а теперь просто молча рассматривал умерших горожан. А загадочный звук все нарастал, особенно когда в спину подул промозглый, но душный ветер. Источником шума оказалось странное сооружение, единственное уцелевшее. Оно устремлялось в небо в четыре человеческих роста или даже выше, но не напоминало гору, разве только срезанным шпилем, ведь горы не бывают такими квадратными. Кажется, это называлось башней. Звук шел с самой вершины, и Рехи после всех потрясений совсем не боялся, поэтому задумчиво зашел под полуобвалившийся свод, натыкаясь на выщербленные ступени, и поднялся на самый верх. Там, на узкой площадке, и висел, покачиваясь, источник шума.
«Похож на язык… Эй, что, тоже голоден?» – Рехи с усмешкой обратился к уныло колыхавшейся вытянутой полусфере. Поначалу испугавший звук на самом деле не нес никакой угрозы. А руины башни показались подходящим пристанищем для последнего из общины без роду и племени.
«Исходит голод
Колокола звуками
Тусклыми. Тихо», –
протяжно прокатилось вдоль сознания.
– Да кто ж ты такой? И что делаешь в моей голове? – Рехи недовольно постучал по темечку рукоятью меча, потом потер ушиб и вздохнул. Избежать вторжений в свой разум никак не удавалось, значит, это не стоило лишних усилий.
«Тут-то меня ящеры не достанут», – сообразил расчетливый житель пустоши. С башни открывался отличный обзор, а крупные рептилии наверняка застряли бы на винтовой лестнице. Разве только мешал постоянный гул. Тогда смекалистый Рехи взял меч, посмотрел, как крепится язык колокола, и с силой ударил по ржавой петле.
– Все, онемел ты, приятель. Нечего странников привлекать.
Установилась тишина, только пустошь где-то надрывно охала далекими горными обвалами.
Довольный, Рехи устроился, растянувшись на боку подальше от края люка. Но сон почему-то не шел, глаза бессмысленно рассматривали новое пристанище. На стенах вдоль парапета проступали сгоревшие картинки, вроде как они назывались фресками. На них в разных сюжетах просматривались странные фигурки, напоминавшие Митрия. «Крылатые люди… – заметил Рехи, уже засыпая. – Нелепость какая-то. Поклонялись, как богам… Наверное, я поклоняюсь своему голоду. Мы все».
Проснулся он, когда красные сумерки колыхались сизыми отблесками, озаряя пустошь. До Падения это время считалось днем, все вставали и шли по делам. Теперь же время суток давно не имело значения, Рехи мог бы спать и до кромешной темноты. Но его потревожил шелест среди развалин. Уши и чутье никогда не позволяли застать врасплох, так что он вскочил, обнажив меч, и спустился, притаившись за башней. Стоило в ясных багряных отсветах различить пришедшего в обитель призраков, как оружие невольно опустилось. А зря…
