Простая истина, казалось бы, больше и правда ничего не интересовало и не существовало. Или уже не совсем так? Но хотелось ввернуть что-то в пику напыщенной благостности Митрия. Впрочем, его тоже не миновала скорбь: в правом крыле померкло еще одно перо, оставшись черным пятном.
– Мы хотели предупреждать любое зло, но… да, мы ошиблись. Мы хотели отнять свободу выбора, – сокрушенно продолжил Митрий, низко опуская голову. – А лучше ли вам с такой свободой?
– Лучше. Оправдываться не перед кем и незачем: сам натворил – сам отвечай. У пустыни цена ошибки – жизнь.
Рехи пошатывался, но упрямо стоял. Шел непонятный словесный поединок: совсем не то искусство, в котором удалось преуспеть, но казалось важным выстоять и в нем, показать свой взгляд на мир. Он пока не придумал куда направиться дальше. А так хотя бы не давила гнетущая тишина неизвестности.
– Мы хотели установить великое царство добра на земле, во всех мирах. Рай без насилия и боли.
– И без стремлений. Ничего, сами разберемся, – отмахнулся Рехи, опираясь о валун, на котором чуть раньше сидел Проводник. – И опять никаких ответов. Да как же… снизойдут они до нас…
Разговор заходил в тупик, получалось сдавленное бормотание себе под нос. Глаза слипались, и все больше подрагивали колени.
– Да не даст он ответов, – внезапно раздался знакомый голос. – Митрий никогда их не дает, только обещания.
– Тебя еще не хватало… – охнул Рехи и обернулся: шагах в десяти за спиной стоял Сумеречный Эльф. Конечно, убежишь разве от такого! Эти зловещие призраки неотрывно следовали за ним, давая указания. Надоело чувствовать себя камнем, что несется по злой воле рока с самой вершины на дно пропасти без права решать свою судьбу.
«На убой меня готовят? В жертву принести хотят?» – гадал Рехи, вспоминая рассказы о старинных культах, которые нашли отклик в черных сердцах людоедов. Порой пойманных не просто так съедали, а обвешивали всякими побрякушками, окуривали пахучим дымом, приговаривая какую-то бессмыслицу. Поедали «избранного» точно так же, как и всех, жадно впиваясь зубами в жесткое мясо, но утверждали, будто все это во славу каких-то духов-богов. Эльфы-то не верили ни во что, так честнее. Старики рассказывали, что потеряли веру с началом Падения.
«Неужели ко мне явились эти самые древние духи-боги?» – устрашился Рехи, когда Сумеречный нехотя стряхнул свежую кровь со стального клинка. Все-таки завидное оружие он носил, красивое, прочное, с горящими письменами, чем-то напоминавшими рисунки на песке.
– Скажи ему короче: после неудачи с кругом Двенадцати вы наштамповали единицы поменьше, – недобро ухмыльнулся Сумеречный, обращаясь к притихшему Митрию. – Для более мелких поручений, с более слабой силой. Но опять все пошло наперекосяк. Нет? М-м-м? Не так было?
– Что ты тут забыл? – недовольно вздрогнул Митрий, уходя от ответа. – Ты мог освободиться, мог раньше и проще… Зачем вообще попал в эту проклятую деревню людоедов? Зачем позволил себя избить? Для тебя все игра?
– Смотрел сквозь людей и на людей. Да-а-а… Не всякий мир достоин спасения.
– Всякий.
– Уйдите от меня, оставьте в покое, – прошептал Рехи, решительно разворачиваясь. «Пусть хоть в спину бьют!» – подумал он. Лишь бы не оставаться рядом с этими безумцами.
Он сосредоточился на поскрипывании песка под ногами. Как и требовал Проводник: только песок, больше ничего, совсем ничего. А там нашлась бы надежная холодная пещера, отлежался бы. И потом пошел бы дальше. Из раны больше не сочилась кровь. Только бы не напороться на очередных дикарей или ящеров – и уже нормально.
