Голодная луна - страница 29

– Тебя и Джереми, – тихо сказал мальчик.

– Тогда решено, – произнесла Джун со смесью горечи и триумфа в голосе. Джеральдина хотела возразить, но тут в книжном магазине сработала сигнализация.

Она не могла ясно думать при таком шуме и забежала в магазин как раз в тот момент, когда Джереми отключил сигнализацию.

– Я позвоню Эддингсу, – сказала она, надеясь выместить свою злость хоть на ком-то.

Но того не оказалось дома.

– Я передам ему, что вы звонили, как только он вернется домой, – сказала его жена, Хейзел.

– Кто-то нуждается в его услугах больше, чем мы?

– Можно так сказать. Он отправился к нашим соседям от имени Годвина Манна.

– Боюсь, молитвы нашу сигнализацию не починят.

– Уверены? Может, вам стоит попробовать, пока вы его ждете.

Джеральдина скорчила в трубку самую страшную гримасу, на какую была способна, и бросила ее на рычаг.

– Он приступит к своей работе сразу после того, как закончит выполнять работу Господа, – сказала она Джереми.

– Жаль, что нельзя попросить у Бога гарантию на работу Бенедикта. И что тебе сказали Биваны? Не стоит терять самообладание.

– Я и не собираюсь. С чего бы? Нет никакой причины терять самообладание из-за каких-то неприятных людей.

Она закрыла глаза, сжала зубы и зарычала, а потом рассказала мужу о том, что произошло. Он тоже не знал, как им лучше поступить. Что бы они ни сделали, пострадает Эндрю. Они спорили об этом весь ужин. Хотя на самом деле она спорила не с мужем, а сама с собой. В конце концов она сдалась:

– Я не в состоянии думать.

– Может, сходим куда-нибудь выпить или просто погулять?

– Нельзя. Вдруг Эддингс все-таки приедет.

– Иди одна, если хочешь. У тебя сегодня был тяжелый день во всех смыслах. Я закончу с новыми поступлениями и, может, догоню тебя попозже.

Стемнело, зажглись уличные фонари. На фоне стеклянного фиолетового неба над городом чернел зазубренный край холма. Джеральдина быстро шла вверх по тропинке, чтобы согреться. Как заставить Биванов лучше относиться к Эндрю? Они должны нести за него ответственность, не она. Он не ее ребенок. Не Джонатан.

Джонатан в безопасности, где бы он ни был. Она убедила себя в этом в промозглой, отделанной белой плиткой палате шеффилдской больницы: Джонатан живет в каком-то другом месте и растет там. Ей не нужно было видеть его, хотя иногда он приходил к ней во снах. Ей хотелось убедить в этом и Джереми, но единственный раз, когда она попыталась сделать это, он начал над ней смеяться. Джонатан почувствовал угрозу, вероятность того, что он перестанет существовать, и она больше не упоминала о нем при муже. Она могла защитить своего сына. А Эндрю приходилось жить в реальном мире и справляться с его вызовами.

Джеральдина вышла на вересковую пустошь и продолжила идти вдоль тропинки, которая светилась в сумерках темно-зеленым светом. Холод известняка дымкой просачивался сквозь траву. Она обхватила себя руками и ускорила шаг. Почему-то ей стало не по себе от этого холода. Оказавшись на голом камне над пещерой, она кое-что вспомнила и резко остановилась, задрожав всем телом.

Сразу после возвращения из больницы она заставила себя раздать всю одежду Джонатана. В комнате, которая была бы его детской, она выдвинула ящики комода, взяла в руки несколько распашонок и с трудом вдохнула воздух, от которого заболели ее зубы. Одежда оказалась ледяной на ощупь. Она почувствовала, как от холода немеют кончики ее пальцев, и задрожала. Она так и стояла там, не в силах пошевелиться, пока Джереми не вошел в комнату. Потом, когда он избавился от вещей сына, она узнала, что, прикасаясь к ним, он не почувствовал ничего необычного, никакого странного холода.