Юзеф пожал плечами.
– Консультант.
Юзеф улыбнулся.
– Неплохо, – сказал он. – Консультант. Это вы.
– Это я, – сказал Алан. – Пока, во всяком случае.
Мимо пролетел небольшой луна-парк, разноцветный, но, кажется, заброшенный. Желто-розовое колесо обозрения стояло в одиночестве и скучало по детям.
Алан вспомнил еще анекдот.
– Вот, этот получше. Короче, полицейский приезжает на место ужасной автокатастрофы. Повсюду валяются ошметки тел, руки, ноги. Он все записывает, потом находит голову. Пишет в блокноте: «Голова на торотуаре», но сам понимает, что ошибся. Вычеркивает, и снова: «Голова на тратуаре». Опять ошибся, буква не та. Опять зачеркивает. И снова: «Голова на тарату…» «Вот блин!» Озирается – вроде никто не смотрит. Пинает голову, вынимает карандаш. «Голова на проезжей части».
– Отлично, – сказал Юзеф, но не засмеялся.
Милю-другую проехали молча. Пейзаж плоский, пустой. Что ни построй здесь, в этой безжалостной пустыне, – все будет актом чистой воли, навязанной не пригодному для жизни краю.
Когда Чарли выволокли из озера, он смахивал на груду мусора. Он был в ветровке, Алан сначала подумал – кучу листвы завернули в брезент. Только руки остались человечьими.
– Вам от меня что-нибудь требуется? – спросил Алан полицейских.
Им ничего не требовалось. Они всё видели. Четырнадцать полицейских и пожарных пять часов наблюдали, как Чарли Фэллон умирает в озере.
– А вам зачем туда?
– Куда?
– В ЭГКА. – Юзеф произнес «Эгока». Надо запомнить.
– По работе, – сказал Алан.
– Строитель?
– Нет. А что?
– Подумал, может, теперь начнется. А то там тишина. Не строят ничего.
– Вы там бывали?
Алан ждал, что Юзеф скажет «да». Это же крупнейший город в окрестностях Джидды. Наверняка Юзеф его видел.
– Нет, – сказал тот.
– Почему?
– Там ничего нету.
– Но будет, – возразил Алан.
– Не будет.
– Не будет?
– Никогда, – сказал Юзеф. – Все уже сдохло.
– Да ну? Ничего не сдохло. Я месяцами про него читал. У меня там презентация. Они строятся – полный вперед.
Юзеф повернулся к нему и улыбнулся – широченная улыбка неимоверного веселья.
– Погодите, скоро доберемся, – сказал он. Снова закурил. – Полный вперед? – сказал он. – Господи боже.
Как по заказу появился щит с рекламой строительства. Семейство на веранде, фоном – неубедительный закат. Мужчина – саудовец, бизнесмен, в одной руке мобильный, в другой газета. Завтрак мужу и двум оживленным детям подает женщина в хиджабе, скромной блузке и шароварах. Под фотографией лозунг: «Экономический город короля Абдаллы: мечта одного человека, надежда всей страны».
Алан ткнул пальцем:
– Думаете, никогда не будет?
– Да я-то что? Я только знаю, что пока ничего не построили.
– А Дубай? В Дубае построили.
– Здесь не Дубай.
– И не может быть Дубай?
– И не будет Дубай. Какая женщина сюда поедет? Никто не едет в Саудию, если выбор есть, никакими розовенькими домиками у моря не заманишь.
– А реклама? Эта женщина – вроде шаг вперед, – сказал Алан.
Юзеф вздохнул:
– В том и замысел – ну, они так говорят. Даже не говорят, а намекают. Мол, в ЭГКА женщинам станет посвободнее. С мужчинами больше общаться, машину водить. В таком духе.
– Это ведь хорошо?
– Если так будет – пожалуй. Но так не будет. Раньше был шанс, а теперь деньги кончились. «Эмар» лопнул. Разоряется в своем Дубае. Всё переоценили, теперь прогорают. Понаделали долгов по всей планете, ЭГКА сдох. Все сдохло. Сами увидите. Знаете еще анекдоты?
