– Помню и это, – я сочувственно похлопал его по спине. – За вами послали других ётов и те уволокли вас прочь с Земли.
– Я сожрал их, – захохотал пернатый змей. – Однако возвращение назад счёл небезопасным.
– Вы так стремились к людям, к своим собратьям. Даже после смерти не могли оставить их. Каким, право, жестоким ударом стало для вас это изгнание.
– Воистину! – чавкая, согласился змей. – Люблю своих собратьев. Люблю насиловать и убивать их, пожирать их.
Он хохотал, давясь телами погибших. Я с интересом слушал его.
– Эта ваша страсть у всех на устах и поныне. Люди помнят вас через века. То, что вы делали, прославило вас и сделало ваше имя нарицательным. Ваше триумфальное возвращение на землю в личине змея также оставило след в истории. Действительно вы великий человек.
– О чём же ты хотел расспросить нас, Фонон? – вдруг подал голос ёт, напоминающий паука. Вместо ног у него были руки, длинные и тонкие, как палки, хлыстообразный хвост оканчивался цепкой когтистой дланью, тело было крохотным – кроме головы, походившей на рыбью, желудка и половых органов ничего больше и не было. Ему приходилось есть, тут же вываливая из пасти пищу обратно.
– Все вы вышли из тёмной материи, – начал я, – все вы прошли нелёгкий путь становления самими собой и отныне предстаёте в истинном облике, который тщательно формировали ещё при жизни. Войд упорядочил вас такими, какими вы являли себя миру. Но были и те, кто при жизни стремился к иному пути – к светлому и благочестивому пути. Кто описывал себя не животным потребителем, но созидателем и прорабом вселенной.
Ёты слушали, дружно уставившись на меня. После некоторого молчания я задал, наконец, свой вопрос:
– Какова же участь их после попадания в тёмную материю? Что представляют они собой после смерти? Известно ли вам это, о древнейшие ёты?
Те заколыхались.
– Отчего же сам не спросишь у своего братца? – усмехнулся ёт с грудой звериных костей вместо тела. На костях висели клочки мяса – он обгладывал сам себя, после чего ждал, когда мясо вновь нарастёт.
– О, Войд немногословен. Настолько, что вообще едва ли отвечает мне.
– Нащупай ответы в тёмной материи своими волосищами, – ехидно заметил пернатый змей, указав крылом на мои вездесущие, устремлённые в пространство волосы.
– Тёмная материя сокрыта от великого потока информации, – покачал я головой. – Она не питает артерию вселенной, и я бессилен перед её пустотой.
– Я полагаю, демиург Демо не напрасно сохранил эту тайну даже от паршивых идов, – хмыкнул ёт-паук. – Что там делается с этими святошами мы не имеем никакого понятия, дурень. Так что зря ты тут так распинался и суетился с подачками.
– Спокойно, – прошипел змей, хватая паука своим гигантским испражняющимся хвостом. – Будь повежливее с нашим дорогим другом Фононом. Ничто не свершается зря, и хоть он и впрямь дурень, пир устроил отменный, и мы благодарим его за это, да и вопрос его интересен и развлёк меня.
– Всех нас развлёк, – поддакнула бесформенная куча с громадной пастью.
– Неужто никто из вас ничего не видел и не слышал, в то время как находился во владениях Войда? – воскликнул я. – Поведайте хотя бы, что же происходило там с вами лично?
– Ужасная боль – вот что я помню, – с горечью сказала куча. – Так больно, словно из тебя выдавливают глаза, словно отрывают руки. Я бесконечно расползалась вширь, а после разрывалась плотью, чтобы прорезалась пасть.
