Колин не мог оторвать глаз от алой ранки, пересекавшей руку Роя.
– Дай мне руку.
Колин был обрадован возможностью стать кровным братом Роя, но и озадачен одновременно.
– Похоже, этот нож не очень чистый?
– Он чистый.
– Ты можешь получить заражение крови, разрезав руку грязным ножом.
– Если бы была такая возможность, стал бы я резать себе руку первым?
Колин колебался.
– Слушай, Колин, ранка будет не больше булавочного укола. Давай руку.
С неохотой Колин протянул правую руку ладонью вверх. Он весь дрожал.
Рой взял его за руку и приложил острие ножа.
– Это будет как укол, – ободрил его Рой.
Колин не отважился открыть рот, опасаясь выдать себя дрожанием голоса.
Боль была внезапной, резкой, но недолгой. Колин сжал зубы, чтобы не закричать.
Рой сложил нож и убрал его в карман.
Трясущимися пальцами Колин нажал на края ранки, пока на них не показалась кровь.
Рой капнул своей крови на ранку Колина и улыбнулся.
Колин сжал руку Роя со всей силой.
В прохладе ночи воздух пах бензином. Они стояли около пустынной бензоколонки, глаза в глаза, чувствуя себя сильнее, особеннее и отважнее.
– Мой брат, – произнес Рой.
– Мой брат, – повторил Колин.
– Навсегда.
– Навсегда.
Колин сосредоточился на ранке, пытаясь уловить тот момент, когда кровь Роя начнет течь по его венам.
После этой импровизированной церемонии Рой вытер липкую руку о джинсы и взял недопитую пепси.
– Ну, чем мы займемся теперь?
– Уже больше одиннадцати, – заметил Колин.
– И что?
– Пора домой.
– Брось, еще рано.
– Если меня не будет дома, когда вернется мать, она будет волноваться.
– Судя по тому, что ты мне рассказывал, она не производит впечатление матери, которая слишком печется о своих детях.
– Все равно, я не хочу проблем.
– Ты же сказал, что она ужинает с этим… Торнбергом?
– Ну да. Это было около девяти, – ответил Колин. – Она должна скоро вернуться.
– Ты наивен, малыш.
Колин с опаской посмотрел на него:
– Что ты хочешь сказать?
– Она долго еще не вернется домой.
– Откуда ты знаешь?
– Сейчас они уже закончили свой ужин и выпили по рюмочке бренди, и старик Торнберг укладывает ее к себе в постель.
– Ты спятил, что ты несешь, – возмутился Колин, однако вспомнил, как выглядела мать, когда уходила из дома: свежая, ухоженная, красивая в своем облегающем коротком платье.
Рой искоса взглянул на него:
– Ты полагаешь, твоя мать – девушка?
– Нет.
– Или она вдруг стала монашкой?
– Слушай!
– Слушай, ты, дружище, твоя мамочка трахается так же, как и все вокруг.
– Я не хочу обсуждать это.
– А я бы, черт возьми, хотел трахнуть ее.
– Заткнись!
– Неженка, неженка.
– Мы кровные братья или нет? – спросил Колин.
Рой допил свою пепси.
– И что?
– Если ты мой кровный брат, ты должен уважать мою мать, как если бы это была твоя.
Рой выкинул пустую банку в мусорный ящик, прокашлялся и уселся на тротуар:
– Дьявол, а я не уважаю и свою собственную. Дрянь. Настоящая шлюха. И почему я должен относиться к твоей как к богине, когда ты сам не имеешь к ней ни капельки уважения?
– Кто это сказал?
– Я сказал.
– Ты что, считаешь, что читаешь мысли, или как?
– Не ты ли говорил мне, что твоя старушка проводит с подружками больше времени, чем с тобой? Всегда ли она рядом, когда нужна тебе?
– У всех есть друзья.
– У тебя были друзья, пока ты не встретил меня?
Колин пожал плечами:
– У меня были мои увлечения.
– А не ты ли рассказывал мне, что, когда она была замужем за твоим стариком, она раз в месяц исчезала?
