– Можешь приложить тёплый красный чай, – сказал Илларион. – И запить им же обезболивающее.
– Чего?
– У меня квартира в соседнем доме. Тебе нужно к врачу, но, я так понимаю, ты на это не согласишься. Так что позволь хотя бы мне оказать помощь. В первую очередь медицинскую, а во вторую – духовную.
Моё жилище находилось в паре километров от «Старухи в блеске». Дом Лари был через дорогу. Я прикинул, какова вероятность добраться до собственной квартиры, не свалившись окончательно где-то на середине пути – шансов было поровну и в ту и в другую сторону.
– Ладно, но не жди, что я стану спать с тобой в обнимку. Я нормальный в природном плане.
– Я тоже, – ответил Илларион.
Я протянул руку. Лари пожал её, и так зародилась наша дружба.
***
Мы поднялись на второй этаж, но прежде чем войти, Лари сказал шёпотом: «Тихо, не разбуди его. Как только войдём, положи куртку на полку и шагай за мной на кухню». Я покорно кивнул, и мы приступили к операции. Всё случилось так, как и сказал Илларион (разве что пол заскрипел пару раз, а это было не по плану). Я пробрался в тёмное помещение, где мне в ноги сразу же упёрся стол. Пришлось отойти в сторону, но там я наткнулся на стул, и он заскользил по полу.
– Тише! Ролан, я же говорю, ты его разбудишь!
– Кого?
– Моего отца, который спит в гостиной.
– Чёрт, парень, а чего же ты сразу не сказал? Я бы не стал причинять тебе неудобства.
– Вот потому и не сказал.
Лари коснулся выключателя. Лампы вспыхнули, но амфитеатр не принялся аплодировать. Я осмотрел маленькую кухоньку, которую переполняли иконы и восковые свечи. На столе было прибрано, а в мойке лежала гора посуды. Холодильник трещал так, что приходилось выжидать момент для шёпота. Только люстра с вентилятором насильно не вынуждала меня отвлекаться, да и то я иногда поглядывал на неё (слишком плавно она крутила свои лопасти).
Парень направился к древнему гарнитуру, в один шаг пройдя всю кухню. Он приоткрыл дверцу навесного шкафа, где лежала гора восковых свеч. Когда Лари дотянулся до маленькой коробочки, он тут же закрыл шкафчик, а в меня хлынула волна парафинового аромата. Картонный короб приземлился на стол, и Илларион смахнул с него крышку. Внутри оказались шприцы и таблетки.
– Держи вот, выпей.
– Это? Что ты мне дал?
– Простое обезболивающее. Не беспокойся, мы не держим в доме сильнодействующих препаратов.
Лари поставил передо мной стакан с водой и ещё раз залез в коробку. Пока я проглатывал таблетку, парень порвал упаковку с пластырем. Он заслонил собой люстру, когда протянул мне наклейку.
– А это зачем?
– У тебя на лбу глубокая ссадина.
– А, херня.
– Во-первых, не выражаться в моём доме. Во-вторых, не строить из себя бессмертного. Мы все из крови и плоти, ведь таков замысел божий, но Господь не хотел бы, чтобы в наш организм проникали чужеродные бактерии, поэтому будь любезен – закрой свой парадный вход для микробов.
Я нахмурился и прислушался к совету доктора Бёрка, а когда почувствовал действие обезболивающего, сел ровнее. Илларион подошёл к мойке и принялся намыливать тарелки.
– Ты голоден? Я могу предложить разве что остатки омлета и брусничного пирога. Отец сегодня совсем потерял аппетит, я бы не хотел выкидывать еду.
– Извини, но я не хочу есть, потому что у меня, кажется, онемел желудок.
– Ничего, это бывает от тех таблеток, что я тебе дал. Утром всё пройдет.
– Да уж. Главное, что башка не трещит, – ответил я.
