Би́лту столбенел от злости, представляя, как Сависти́н тащат по этому каменному берегу, сквозь лес Кро́бо, как она отчаянно пытается вырваться и произносит его имя.
– Теперь она в Пе́стирии, – продолжила зи́рданка. – И, как говорят пересмешники, является личной рабыней твоего отца. Жаль, что путь туда тебе закрыт, а то бы сам посмотрел.
Жаром ненависти дух воителя вскипел. Если слова могли ранить плоть как лезвие ножа, то это были они. Пальцы прохрустели, разжавшись подобно лапам паука. Через мгновение они уже сжимали шею Альфе́нты, захрипевшую дряхлой старухою. Саби́тка попыталась вырваться, но он был львом, а она всего лишь самоуверенной антилопой.
– Осторожнее в словах! – взъярился зверь. – Я найду чертог своего отца, и он ощутит мой гнев!
Затем, когда зи́рданка оставила попытки спастись, его персты разжались, и она задышала, с жадностью глотая воздух.
– Беги, Би́лту, беги, – сказала она. – Я умоляю тебя, не нужно. Как только Сависти́н откроет рот, над твоей головой вознесут меч.
Склоненная перед ним, любовница содрогалась от смешанных чувств, переполняющих обнаженную грудь.
– Я не боюсь меча! – возгласил он.
– А я боюсь, – сотряслась Альфе́нта. – Мы столько сделали тайком от зи́рда, что нам этого не простят.
– Боишься, тогда беги, – сказал Би́лту. – У тебя есть «Гарпинэ́я», по́рвулы, преданные во всем. Живи себе на Гесса́льских водах.
Зи́рданка рассмеялась.
– До первого шторма или же атаки наемников.
Она коснулась его груди, ощутив биение большого сердца.
– Сердце воина, – произнесли ее уста. – Если решишь сбежать, то я последую за тобой. «Га́рпинэя» станет нашим домом.
Зи́рданец оттолкнул ее, дав понять, что и слышать не хочет о таком. Затем он ушел прочь, протиснувшись меж зубатых скал подножия вулкана Зу́мба, по направлению к паучьему лесу. Альфе́нта смотрела ему вслед, словно уже видела воткнутый в его спину кинжал. В ее глазах отражались любовь и боль вперемешку с предчувствием скорой беды.
Тем временем Пе́стирий сотрясался в угрозах своего зи́рда. От них трепыхался огонь, а многоликие тени танцевали как акробаты на раскаленных углях. Рабы словно мыши прятались за костями монстров, глазницами черепов и огромными зубами, перешептываясь между собой. Они пристально наблюдали за белокурой девой и вооруженным кэру́ном подле нее. Она называла его предателем, а он крепко-накрепко сжимал рукоять кинжала, острием направленным к ее телу. Плоть сотрясалась от буйства Пе́ста, но надменная воля не преклоняла голову.
– Кто помог тебе исполнить задуманное? – воскликнул зи́рд. – Ходят слухи, что это был Би́лту! Отвечай, кэру́нская подстилка!
Его руки наливались кровью, что свинцом оседала в бугристых венах. Зверь вскакивал с трона и вновь садился, касался копьем ее лица, но она была непоколебима.
– Я бросила твоего сына, как собаку, – отвечала Сависти́н. – Уже как месяц миновал. Его заменил другой зирда́нский воин, нарекаемый Ге́рфом.
– Лгунья! – бесновался зи́рд. – Воитель Ге́рф привез тебя ко мне!
Пе́ст махнул копьем прямо у ее носа, воздух просвистел, и под ноги наследницы упала прядь белоснежных волос.
– Вот так всегда, сначала любят, потом предают, – продолжала Сависти́н. – Ге́рф умолял меня, чтобы я не говорила о нем.
Через мгновение скуластое лицо правителя застыло над ее челом. Он выдохнул, и горячий воздух засмердел гнилью.
– По закону Бурукха́н, любой зи́рданец может совокупиться с рабыней, когда ему заблагорассудится, – произнес зи́рд. – Я могу натравить на тебя сотню зирда́нцев. И они будут насиловать твою плоть, пока тело не лишится последнего вздоха.
