Глаза слушательниц округлились и застыли в созерцании живой мимики беглянки. Ее рот кривился, а при разговоре в уголках губ проступали глубокие ямочки. Зрачки глаз то расширялись, то сужались, брови, приподнимаясь, морщинили засаленный блестящий лоб. Это уже не говоря о цвете ее кожи, что то и дело покрывалась серостью.
– Тысячу рабов запросил у нее выродок в обмен на королевскую регалию на голове иноземки, – произнесла рабыня.
Ее указательный палец взмыл в небо, когда с губ излилось следующее:
– Так скажите мне, есть ли боги на небесах, допускающие такое?!
– Тысячу рабов, – проскулила девчушка. – Отец этого не знал.
– О, – покивала Фендо́ра. – Ваш отец многого не знал. В этой неразберихе мы все запутались, и зи́рд воспользовался этим. Стоит отметить, что ами́ец Кибу́ту проявил крайнюю заинтересованность во всем этом. Никогда еще не видела столь благородного малого, устремившегося на всех парах на Са́лкс. Надеюсь, он предотвратил отправку рабов.
Сэ́йла, приложив ладонь ко лбу, зажмурила глаза, представляя все это.
– Гурдоба́н должен обо всем узнать, – сорвалось с ее дрогнувших губ.
– Должен, – поддержала ее Фендо́ра. – Но не могли бы вы поведать ему еще кое о чем.
Слова рабыни перешли в мольбу горюющей матери, нацелившись на такое же материнское сердце.
– Бежать с Сэ́йланжа, – прошептала она. – Нам помогли гатуи́лские кхалкхи́́, причалившие к зубатой бухте, когда все надежды были утрачены.
Трясущаяся длань урпи́йки легла на грудь в попытках придержать учащенное биение сердца.
– Среди них был мой мальчик, капитан «Фендо́ры» Ли́бус, посмевший бросить вызов и белому Фа́лксу, и зирда́нским псам.
Петита́та прослезилась, услышав всхлипы сломленной горем женщины, что дрожала всем телом.
– В стремительной погоне мы достигли туманов скалистого Рэ́хо, – продолжала Фендо́ра, – потому что видели в них свое спасение. Шквал подожженных стрел обрушился на паруса, палубу, на все, что казалось не прикрытым, – тяжелый выдох скорби опустошил легкие. – И гатуи́лцы пожертвовали собой ради нашего спасения.
Глаза страдалицы потупились, омывшись крупными слезами.
– Я не знаю, живы ли они, – проскулила она. – Но если живы, я была бы вам всем сердцем благодарна за помощь в их вызволении.
– Но как? – обратилась к ней Сэ́йла, прильнув к несчастной телом, переполненным сострадания.
– У вас есть то, что ему нужно, – посмотрела на нее Фендо́ра. – Варвар желает получить свой трофей. Возможно, тогда смерть стольких благородных мужей не будет напрасна.
Шум краснокожих мальчишек оборвал их скорбную беседу. Они, завидев на горизонте корабли, кричали во все рты, как туземцы, столкнувшиеся с чудом.
– «Депоннэ́́я»! – восклицали они. – Кэру́ны!
Фендо́ра, поспешно обернувшись в сторону бирюзовой бухты Лату́, обозрела объекты их заинтересованности, что на всех парусах приближались к острову.
– Я так и знала, – фыркнула она. – что за га́твонгом прибудут са́лкские суда!
Она, вскочив разъяренной кошкой, устремилась к хижине красных стен, к обители тайку́, врачевателя Ка́тиса. Именно туда и отнесли Сэл. Благо ее глаза проследили весь этот путь. А теперь за девушкой явился толстобокий «О́дир» и, возможно, сама королева Вессанэ́сс.
Сэ́йла и не пыталась ее остановить. Наверняка рабыня чувствовала ответственность за Сэл, что пала на ее плечи после смерти доблестной Ги́рды. Пу́дин, сорвавшись вслед беглянки, лаял у ее ног, но не кусал обнаженные пятки. Это бегство заприметил и Гурдоба́н, устремившийся с Аккертоном к трепещущей цели.
