Голова Медузы Горгоны - страница 17

…Постепенно сознание стало освобождаться от замешательства и связанного с ним первобытного страха.

Катя снова встала и осмотрелась. Действительно, до спасительной свободы было метра два. И как добраться до неё, этой свободы? Она вся сконцентрировалась на поиске решения, заставляя разум проясняться всё больше, и получила мгновенный ответ – надо собрать всю землю на дне этой ямы в одно место под стеной и утрамбовать. Наверняка, её хватит на небольшой помост в полметра, а возможно, и больше, а потом, встав на этот помост, выкапывать в стене одну за другой ямки для ног – по две, и ступая в них, подниматься всё выше. Ни на секунду она не усомнилась, что ей это удастся сделать. Отошли на второй план все боли тела, всё его нытьё от ушибов, ударов, комаров, холода и голода. Главным для Кати сейчас было одно – выбраться из ямы, а потому совсем неважно, сколько времени на это у неё уйдёт.

И она начала рыть землю.

***

– Дочь моя, Нэя. Подойди ко мне. У меня есть хорошая новость для тебя.

Ерифий, отец Нэи, совсем ещё нестарый мужчина, стоял в зале своего богатого дома, окружённый молоденькими служанками, обычно помогавшими ему снимать уличные одежды. Был он воином до мозга костей, и всё, включая его одежду и стать, говорило об этом. Сейчас он был одет в короткую чёрную тунику до колен, подпоясанную кручёным золотым шнуром с кистями на концах, к которому справа был подвешен короткий нож в чёрных ножнах; голову украшал золотой обруч, а широкие золотые браслеты обнимали оба его предплечья; ноги крепко стояли на мраморном полу, обутые в чёрные с золотым открытые сандалии, зашнурованные до колен. Коротко стриженные каштановые волосы, гладко выбритое лицо с едва очерченной каштановой бородкой, орлиный нос и узкие губы.

Нэя только что вошла в зал. Она улыбнулась и послушно направилась к отцу. Совсем коротенькая, лишь до середины бёдер, белая льняная туника с таким же, как и у отца, кручёным золотым шнуром с кистями, сколотая на плечах золотыми булавками, и открывавшая руки и тонкую девичью шею; перекинутый через левое плечо шёлковой шоколадно-золотистый шарф; коричневый, в тон шарфу, кожаный плетёный ремешок охватывает лоб и усмиряет пышные золотисто-каштановые волосы; такие же как и у отца, но только коричневые, кожаные плетёные сандалии, со шнуровкой до колен. Во всём её облике сквозила чистота и непорочность юности, её доверчивость и открытость миру.

Ничего в её внешности не подсказывало, что Ерифий её отец – была она полной ему противоположностью: овальное личико, продолговатые оливковые глаза, пухленький маленький ротик и аккуратный скульптурный носик. Разве только статность да цвет волос, но и он у Нэи был больше золотистый, чем каштановый. Но, возможно, Нэя была больше в свою мать, однако сама она не могла судить об этом, поскольку через семь минут после своего рождения, потеряла её.

Отца она любила безгранично, хотя Ерифий мало уделял ей внимания и редко поощрял её детские прихоти. Почти всё своё детство Нэя провела в окружении рабынь.

Ерифий жестом отослал служанок и присел на скамью из палисандра. Дочь послушно приблизилась к отцу.

– Нэя, дочь моя. Пришло время твоего замужества.

Услышав слова отца, девушка замерла.

– Давно можно было выдавать тебя, годы твои позволяли это. Однако, зная твою с детских лет привязанность к Ханэю, младшему сыну моего лучшего друга, и Ханэя – к тебе, не торопился я, ожидая, когда и Ханэй, достигнув мужского возраста, станет настоящим воином, и вы сможете соединить оба наши знатных рода.