В один из тех дней Эржебет писала мужу:
«Меня переполняет радость и гордость: наконец-то нашлось дело, способное сделать меня полезной вам. Прислужник Торко приоткрыл для меня чудесный, волнующий мир, о существовании которого я и не подозревала, – мир колдунов, вызывающий трепет в людских сердцах. Если б вы только знали, насколько удивительна магия, принесенная цыганами с далекого Востока и разгадавшая многие тайны человеческой жизни! Я чрезвычайно взволнована и надеюсь, что вы разделите мои чувства.
Нужно насмерть забить палками для слепых черную кобылицу, изо всех сил проклиная ее, а затем выпустить у нее кровь. Таким образом проклятье перейдет в кровь лошади. Подумать только, если облить ею тело врага, то получится сразить его без боя! Но если нанести кровь на кожу врага невозможно, то подойдет и его одежда. Говорят, тем самым можно добиться почти такого же воздействия…»
Читая письмо от жены в походном шатре, Ференц криво усмехался. Он буквально видел перед глазами Эржебет с ее блестящими карими глазами и невинным выражением лица, пишущую это пламенное послание. Тогда он отправил ей следующий ответ:
«С отрадой прочел ваше письмо. В здешних суровых краях, посреди выжженного поля боя ваши весточки – мой единственный источник радости. Я горжусь вами. Что до колдовства, то это весьма любопытно. К счастью, я и мои люди находимся в приподнятом настроении и пока не сталкивались с несокрушимым противником – лишь с трусами, бегущими от одного ржания наших лошадей. Но если в будущем нам встретится враг, от которого стынет кровь в жилах, то мы обратимся к вашему способу. Прошу вас молиться, чтобы нас не настигли такие времена. Надеюсь на наше скорейшее воссоединение.
Ваш любящий супруг».
Прочитав это письмо у себя в замке, Эржебет разочарованно вздохнула:
– Ах, но это колдовство можно использовать и против слабых врагов! Пусть противник и несильный, почему бы не опробовать этот способ? Разве я не права, Торко?
Я ничуть не пытаюсь обелить Эржебет. Она была хорошо воспитанной девушкой с белоснежной полупрозрачной кожей, благородными манерами и чистым, невинным сердцем. Ее неизменное беспокойство, что она станет такой же, как и многие ее родственники, придавало ее поведению скромный, жертвенный характер. Это вполне устраивало ее свекровь Оршойю.
Однако неудивительно, что подобная натура делала Эржебет привлекательной для многих мужчин. В пору, когда ей было двадцать три года, ее несколько раз приглашал на прогулку по замку граф Ланжела, посещавший Чахтицкий замок во время отсутствия ее мужа. Ланжела, обладатель природной красоты и искусный чтец поэзии, был младше Ференца на два года. Всякий раз, как им удавалось встретиться наедине тайком от Торко, он начинал хвалить красоту Эржебет.
Та, не забывавшая о долге верной жены, выказала некоторое сопротивление:
– Граф, мне лестны ваши слова, но мои лучшие годы уже позади…
– О чем вы? К чему скромность, не имеющая ничего общего с действительностью? Вы – благоухающий цветок, что будет становиться все прекраснее и прекраснее. Ваши лучшие дни только впереди.
– Вы так говорите, потому что не видели моего тела. У меня и грудь, и бедра уже не такие упругие.
– Вы заблуждаетесь.
– Отнюдь, граф. Раньше перед женскими днями грудь у меня набухала, соски приподнимались; сейчас же такого больше не бывает.
От столь откровенного признания граф потерял дар речи. «Не иначе как пытается меня соблазнить», – подумал он. Однако для Эржебет разговор подобного рода был более чем естественным. Как аристократка, получившая самое простое воспитание за семью замками, она не знала ни искусства любви, ни норм приличия. Она лишь попросту радовалась любезности, которую высказывали в ее адрес все без исключения мужчины, наносившие визиты в замок. Эржебет даже не задумывалась, что причиной тому были ее молодость и красота, – обычно ей казалось, что это лишь знак почтения к ее титулу.
