– Не знаю, – задумчиво вздохнула она, залезая в машину. – Как-то настроения нет. Может, на пляже отметим? Заодно и мой приезд, и наш. На море.
– Чего это ты? – испугалась я, потому что такая меланхолия Мане была совсем не свойственна. – Часом не заболела?
Сестрица фыркнула, демонстрируя свое отношение к болезням, и изрекла:
– Устала я просто. Посидим тихо, по-семейному. Хочешь, позови этого своего Валеру. Я не против.
– Валера, хоть мне и друг, но к моей семье не имеет никакого отношения, – заволновалась я ещё больше, потому что такая её щедрость души меня напугала. Валеру она видела всего два раза в жизни: во время задержания бабки и на свадьбе тётки, куда я имела глупость отправиться вместе с ним. И теплыми их отношения я бы могла назвать лишь с большой натяжкой. И это я ещё не желала напоминать Мане случай, при воспоминании о котором Валера всегда боязливо поджимал ногу. На эту самую ногу моя систер умудрилась ему наступить на свадебном танцполе, что повлекло за собой перелом мизинца и стойкую нелюбовь к ней моего, уже бывшего, возлюбленного. Однако Валера был легок на помине и нарисовался сам, позвонив мне на сотовый, когда мы едва-едва ввалились в квартиру.
– Ну что, приехала твоя боевая подруга? – ехидно осведомился он, что-то жуя в трубке. Как по мне, эти работники полиции всегда что-то жуют. Не удивительно, что преступность растет, как животы у наших доблестных сотрудников. Всё это я и сообщила Валере в язвительной форме, но он не обиделся и деловито сообщил:
– Я зайду через час, только с одним наркошей закончу. Прикинь, таскался по городу с трехлитровой банкой сушеной конопли. Придурок.
– Тащи её сюда, – пророкотала в трубку сестра, приклеившая ухо в самом начале разговора. – Банку в смысле. Ну, и задницу свою тащи. Только по дороге купи пирожные. Я виски привезла из дьютика.
Валера застонал и отключился. Видно, мысли о виски придали ему ускорение, и к нам он заявился в рекордные сроки. Без конопли, но с тортом под мышкой. Маня критически его осмотрела и вынесла вердикт:
– Валерик, скоро тебя бросит и твоя Мессалина. Пузо начало расти, костюм помятый. Что за халатность?
Валерик заныл, стал жаловаться на непомерные труды и тяготы жизни, но под шумок вымыл руки и ужом проскользнул на кухню. Мы оставили его там сторожить накрытый стол от посягательств кота и пошли складывать сумки. Ехать мы собирались на неделю, потому решено было много вещей не брать. Сойдясь во мнении, что всё забытое можно прикупить на месте, мы ограничились двумя небольшими чемоданами с ручкой, которые упаковали в рекордные сроки. Нам тоже хотелось поскорее приступить к трапезе и виски.
Чокнувшись за приезд, мы с удовольствием приступили к еде и неспешной болтовне. Валера, подобрев к Мане за её виски, жаловался ей же на распоясавшихся наркоманов и их дилеров, Маня разглагольствовала о том, что все великие умы прошлого употребляли наркотики. И ничего, жили как-то. Я жевала лист салата и пялилась в окно, предвкушая отдых. Семь дней ничегонеделания на морском песочке теперь представлялись мне прекрасной идеей.
– Может и мне с вами поехать? – заканючил Валера, допивая вискарь. – Подождите денёк, я попробую отпроситься. А то, что вы одни, на самом деле?
– А Мессалина? В смысле – Лаура? – удивилась Маня и, видя недоуменное лицо Валерки, пояснила: – Анька трепло!
Я показала ей кулак, но тоже с интересом воззрилась на Валерика, а он только рукой махнул:
