Голубь Святой Софии - страница 2

Кабинет фюрера площадью в четыреста квадратных метров и высотой в десять метров должен был окончательно поразить воображение гостей. Палисандровый потолок, стены из красного мрамора, декорированные бронзовыми геральдическими знаками, в огромном камине, украшенном портретом Бисмарка, горели, потрескивая, пихтовые дрова. На монументальном письменном столе среди груды бумаг совсем потерялся единственный телефонный аппарат. По бокам стола разместились два тяжелых кожаных кресла для гостей.

Фюрер только что пообедал, его личный повар-вегетарианец, невысокий толстяк в белой куртке, убирал на сервировочном столике посуду. Как только повар вышел, Гитлер торжественно объявил Розенбергу о принятии им решения о нападении на Советский Союз. В этом его окончательно убедила советско-финская война, обнажившая вопиющую слабость Красной армии. Обладая многократным численным превосходством, русские полгода не могли справиться с маленькой Финляндией, понеся огромные потери. Зато теперь им будет противостоять самая мощная армия мира, закаленная в победоносных сражениях на полях Европы.

Тем не менее мы не должны недооценивать противника, подчеркнул Гитлер. Советы тоже готовятся к большой войне, и им удалось в короткие сроки наладить массовое производство современных вооружений. Успех будущей кампании во многом определит эффект внезапности. Чтобы не допустить утечки информации, мы максимально сузили круг посвященных лиц, исключив из них даже Муссолини, Антонеску и других ближайших союзников. Особое значение также приобретают дезинформация противника и стратегическая маскировка. Переброску наших войск к советской границе мы объясняем возросшим напряжением на Балканах, наращивание производства вооружения – войной с Великобританией, подготовку дорожной сети – необходимостью освоения новых территорий.

– Наша задача – усыпить бдительность Сталина, – продолжал фюрер. – Пусть думает, что у него в запасе еще два-три года. Ради этого мы внесли заманчивые для русских предложения по совместному переделу сфер влияния. Нам даже пришлось инсценировать конфликт с самым непримиримым противником «пакта Молотова – Риббентропа» в моем окружении, то есть с вами, Альфред. Что же касается посла Шуленбурга, то мы отвели ему роль полезного идиота, который будет искренно убеждать русских в отсутствии у меня агрессивных намерений.

Фюрер рассмеялся, но тут же снова стал серьезным, а в его голосе зазвучали патетические ноты.

– Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке! Регион, предназначенный самой природой для немецкого населения, – это область от восточных границ нашего Рейха до Урала. Мы поселимся в этом регионе в соответствии с тем законом, что более способный народ всегда имеет право захватить земли менее способного и владеть ими.

Это «Лебенсраум» – наше жизненное пространство, ради которого я готов пожертвовать жизнями 2–3 миллионов наших солдат. Вместо убогих русских деревень здесь вырастут аккуратные немецкие фольварки, а на место ленивых и пьяных русских крестьян придут наши трудолюбивые бауэры.

Фюрер помолчал, вероятно, сам впечатленный нарисованной им картиной, затем заговорил снова:

– Наш Генштаб уже завершил разработку плана «Барбаросса», в основу которого положена идея блицкрига. У меня нет ни малейших сомнений в грядущей великой победе! Я ударю сапогом, и Советский Союз, этот колосс на глиняных ногах, рухнет как подкошенный. Уже через два-три месяца после начала военных действий мы овладеем громадным пространством с многомиллионным населением. Необходимо уже сейчас решать, как мы поступим с поверженной Россией, наметить главные контуры нашей политики на завоеванных территориях.