Ван Риттерс как будто и не слышал этого разговора. Он не отвел взгляда от открытой книги, которая лежала на его коленях. Однако во время кукольного представления, когда Панч с крючковатым носом колотил свою визжащую жену дубинкой по голове, Луиза покосилась на хозяина и увидела, что тот рассматривает нежные припухлости под ее блузкой. Кровь хлынула к щекам Луизы, и она поплотнее закуталась в шаль.
Уже настала осень, когда они отправились в обратный путь в Амстердам. В первую ночь в море Гертруда слегла с морской болезнью. Луиза ухаживала за ней, держала перед ней тазик, когда девочку тошнило. Наконец Гертруда погрузилась в тяжелый сон, и Луиза вышла из провонявшей каюты. Желая подышать свежим морским воздухом, она поднялась на палубу. Но остановилась у люка, заметив высокую, элегантную фигуру ван Риттерса, стоявшего в одиночестве на шканцах. Офицеры и команда поставили для него штормовые поручни – как владелец корабля, он имел на это право. Луиза хотела сразу спуститься обратно, однако ван Риттерс заметил ее и позвал к себе:
– Как там Герти?
– Заснула, минхеер. Уверена, утром она будет чувствовать себя намного лучше.
В это мгновение крупная волна приподняла корпус корабля, и судно резко качнулось. Потеряв равновесие, Луиза упала на ван Риттерса. Он обхватил ее за плечи.
– Ох, простите, минхеер… – хрипло извинилась Луиза. – Я поскользнулась…
Она попыталась отодвинуться, но рука хозяина крепко ее держала. Луиза смутилась, не зная, что ей теперь делать. Она не посмела повторить попытку. Он все не отпускал ее, а потом – Луиза с трудом поверила собственным ощущениям – его другая рука приблизилась к ее правой груди. Луиза задохнулась и вздрогнула, когда ван Риттерс легонько сжал между пальцами ее набухший сосок. Он проявлял осторожность, в отличие от своей дочери. Он не причинил Луизе ни малейшей боли. Сгорая от стыда, Луиза вдруг поняла, что ей приятно его прикосновение.
– Я замерзла, – прошептала она.
– Да, – сказал он. – Иди вниз, пока не простудилась.
Он отпустил ее и снова отвернулся, прислонившись к поручням. Из его трубки вылетели несколько искр и унеслись прочь.
Когда они вернулись в Хьюс-Брабант, Луиза несколько недель не видела хозяина. Она слышала, как Сталс говорил Элизе, что минхеер уехал по делам в Париж. Однако краткое событие на корабле не выходило у нее из головы. Иногда Луиза просыпалась среди ночи и подолгу лежала без сна, стыдясь самой себя и раскаиваясь. Ей казалось, что в случившемся виновата только она сама. Великого человека, вроде ван Риттерса, наверняка невозможно было стыдить. Когда она вспоминала о той минуте, ее грудь горела, ее странно покалывало. Луиза чувствовала в себе великое зло, и как-то раз она вылезла из постели, упала на колени и принялась молиться, дрожа на голом деревянном полу от холода. Гертруда позвала ее:
– Луиза, мне нужно на горшок!
Луиза с облегчением поспешила к девочке, пока та не намочила постель. В течение следующих недель чувство вины понемногу ослабело, но не ушло окончательно.
И вот однажды днем Сталс пришел за ней в детскую:
– Минхеер ван Риттерс тебя зовет. Иди сейчас же. Надеюсь, ты ничего такого не натворила, девочка?
Луиза торопливо причесала волосы, объясняя одновременно Гертруде, куда она идет.
– А я могу пойти с тобой?
– Ты должна закончить картинку, нарисовать для меня лодку. Постарайся быть аккуратной, малышка. Я скоро вернусь.
