– Маргарита Павловна! – возмущённо перебил её Миша. – У меня через пять минут эфир, а в таком балагане, – он в отчаянии вскинул руки, – подготовить выпуск новостей совершенно невозможно! – журналист шагнул обратно в отдел, громко хлопнув за собой дверью.
– И угораздило же меня согласиться на твою авантюру… – «купчиха» обдала отряхивающегося Васнецова нескрываемым презрением. – Не выгнала тебя сразу, пожалела – теперь ты со своим собутыльником мне на шею сел…
Заставив следователя и художника посторониться, она прошла к двери собственного кабинета.
– Маргарита Павловна! – Васнецов понял, что юлить и притворяться, это значит провалить всё дело. – Григорий очень боится Вас после того случая…
Главбух, не обращая внимания, на его слова провернула ключ и открыла дверь.
– Мне пришлось везти его к Вам в наручниках! Под конвоем! – крепко удерживая Штриха, тараторил Михаил Викторович. – Я, как видите, буквально притащил его к Вам… Волоком! – следователь, подтащив художника, замер на пороге кабинета, не решаясь последовать за хозяйкой. – Возможно, Ваши методы в тот момент были оправданы, но всё равно Вы поступили достаточно… – Васнецов мучительно подбирал слова. – Жёстко, что ли…
– Жёстко? – поставив сумку на стул, обернулась «купчиха».
– Да поймите Вы: Григорий испугался! – страстно убеждал её Васнецов. – Он Вас боится, Маргарита Павловна!
– А ты? – главный бухгалтер внимательно посмотрела на следователя.
– Я?.. Мне по роду службы бояться не положено… – нервно улыбнулся Михаил Викторович.
Удерживаемый Штрих, интуитивно предчувствуя очередную опасность, задрожал всем телом. Тряска художника физически передалась и следователю.
– Вы что ж думаете… – двинулась на трясущуюся парочку Маргарита Павловна. – Принтер мне купили и теперь можете об меня ноги вытирать? А если я сейчас… – она показала пальцем в сторону новенького прибора. – Этот самый принтер о твою… Да-да, – подтвердила она испуганно-вопрошающий взгляд Васнецова, – о твою, как там тебя, голову размозжу? И выгоню вас обоих к чёртовой матери!
– Не надо… Пожалуйста… – вдруг жалобно пролепетал Штрих. – Я больше не буду… Простите.
– И всё? – удивилась «купчиха» Нечетова, но прежняя угроза в её голосе куда-то исчезла. – А портрет мой дописывать, кто будет? – она начала заводиться по новой, но уже относительно миролюбиво. – Мало того, что принтер мне разбил, две недели где-то проболтался, так ещё разлёгся тут и лясы точит! Где твой мольберт? Почему не работаешь?
– Мольберт сейчас будет… Сейчас будет мольберт… И работа будет… – ловя удачный момент, Михаил Викторович даже отпустил Штриха из своих цепких объятий. – Гриша, где твой мольберт? – ласково обратился он к художнику.
– Так в багажнике, Михаил Викторович… – удивился Штрих. – Вы сначала меня наручниками в салоне пристегнули, а потом мольберт с красками в багажник положили…
– Молодец! – хлопнул художника по спине следователь. – Всё правильно сделал. Сейчас я за мольбертом сбегаю и… Но всё-таки лучше тебя снова пристегнуть, –
спохватился он и, достав из кармана наручники, посмотрел на трубу радиатора отопления.
– И не стыдно Вам над творческим человеком издеваться? – главбух посмотрела на следователя с укоризной. – Он художник, ему руки беречь надо, а Вы эти руки в кандалы заковываете…
– Но ведь убежит, Маргарита Павловна! – простодушно улыбнулся Васнецов.
– От меня? – вскинула брови «купчиха».
