Как и любой государь – который хочет править дольше, чем год или полтора.
– Ладно, убедил. – Я махнул рукой. – Значит, Франция?
– Париж, – вздохнул Павел. – Официально поедешь представителем министерства иностранных дел в чине статского советника. По некоторым причинам я не смогу назначить тебя руководить переговорами с Жозефом. Но ты должен знать…
– Так. Стоп. – Я поднял руку. – Может, все-таки расскажешь, что ты задумал на самом деле, величество? Почему отправляешь меня, хотя в твоем распоряжении целый дворец придворных, Генеральный штаб и вообще вся страна?.. Только не надо рассказывать про мою незаменимость, ладно? – Я поморщился. – Ты или зачем-то решил удалить меня из столицы, или…
– Нет, княже! – чуть возвысил голос Павел. – Все куда проще: мне нужен в составе делегации свой человек.
– Свой? – насмешливо переспросил я. – А остальные тогда – чьи? Или ты не доверяешь собственным подданным?
– Не совсем… Не совсем так. – Павел почему-то чуть покраснел, будто мои дурацкие вопросы его изрядно смутили. – Мне нужен тот, кому я буду доверять не на сто, а на двести процентов. Не какой-то там придворный, генерал или болван из министерства иностранных дел – а именно ты, княже.
– Ну, если уж тебя почему-то не устраивают генералы…
– Ты добудешь мне этот союз. Любой ценой, слышишь меня, княже: любой! – Павел тряхнул головой. – Остальные делегаты будут говорить то, что можно, но ты нужен там говорить то, что нельзя. Пообещай Жозефу золото, династический брак, оружие, преференции в торговле, все наши колонии или освобождение от таможенных пошлин хоть на тысячу лет вперед – но не возвращайся без подписанного пакта!
На мгновение показалось, что Павел спятил… Но нет – его величество, похоже, говорил совершенно серьезно. И действительно требовал от меня невозможного.
– Как? – усмехнулся я. – Как я, по-твоему, это сделаю? Стоит хотя бы заикнуться о половине из того, что ты назвал, – и другие делегаты сожрут меня заживо.
– Значит, если придется, обойдешься без них.
Когда на стол передо мной лег тяжелый перстень, странно-шутливое настроение как ветром сдуло. По спине даже пробежал холодок – и я вдруг вспомнил, где сижу. И кто сидит прямо передо мной.
– У тебя будет право говорить от моего имени. Принимать решения, не спрашивая никого… даже меня. – Павел говорил медленно и веско, будто забивал гвозди. – На таких встречах часто тянут время, советуются, отправляют телеграммы в столицу, но это слишком долго. Возьми Жозефа за жабры и не отпускай, пока он не поклянется выступить против рейха на нашей стороне. Пока этот перстень у тебя, – увесистое украшение еще чуть придвинулось ко мне по столу, – любое твое слово следует понимать, как волю российского государя.
Я только и смог, что кивнуть; язык будто прилип к небу. За год после аварии, едва не отправившей меня на тот свет, я повидал многое – и искренне предполагал, что удивить меня больше не сможет никто и ничто. Но такое…
Павел фактически наделил меня властью, равной императорской, пусть лишь временно и исключительно в вопросах переговоров с французским монархом. Не знаю, удостаивался ли подобной чести хоть кто-то из Горчаковых… да и вообще хоть кто-нибудь за последние лет этак пятьдесят. Даже дед не рассказывал о подобном – а уж он-то видел и помнил вообще все на свете.
– Надеюсь, ты меня не подведешь, княже. – Павел явно через силу выдавил из себя улыбку. – Ты ведь понимаешь, что о… скажем так, некоторых подробностях нашей беседы лучше не знать никому за пределами этой комнаты.
