Татум целовалась с Крисом, Татум обнимала Анну. Запустила руки под вискозную футболку парня, лихо сняла ее с Криса через голову и забросила в дальний угол комнаты.
Анна сняла с себя одежду сама, оставшись в нижнем белье: то ли боялась за сохранность одеяния, то ли совсем было невтерпеж.
Дрейк наслаждалась собой. Тупая, тянущая тоска в сердце затихала, когда она смотрела на рельефный торс парня перед собой и внушительный бюст девчонки, поддерживаемый плотным кружевом. Своими действиями она кричала судьбе: не ты меня – я тебя.
Возбуждали не красивые тела перед ней, не то, что ее раздевают два незнакомых человека. Татум хотелось разорвать себя от переполняющих душу эмоций, хотелось заткнуть нескончаемый источник вины в сердце. Перебить привкус пепла сгоревшего прошлого на губах вкусом чужих влажных губ.
Она перебивала. Облизывала языком зубы, стонала в чужой рот. Забывалась. Крис подошел сзади и заключил ее в плотные объятия, прижавшись всем телом. Крепкие грудные мышцы, обтянутые горячей кожей, пускали по хребту волну мурашек. Дрейк возбуждал стояк, чувствовавшийся поясницей. Ее возбуждала власть.
Возбуждала возможность одним своим словом затащить скандально известного парня в постель и одним жестом позвать за компанию красивую девчонку. Возбуждало, что только она владела ситуацией на двести процентов. Она их вела за собой – они велись. Как мудрый пастух, Дрейк провела пальчиком по подбородку Анны, отступив на шаг, в объятия Криса.
Девушка по инерции подалась вперед. Татум посмотрела ей в глаза. Безоблачное, доверительное внимание без намека на опасения злило. Обида кислила на кончике языка. Татум завидовала. Хотела так же, без задней мысли идти за кем-то, наслаждаясь горячим дыханием и умелыми пальцами парня, сминавшими грудь третьекурсницы под лифчиком.
Хотела так же, как Вертинский позади, запускать руки под джинсы девчонки, целовать смуглую шею и ловить с наслаждением хриплые стоны. Хотела забыться и за кем-то идти. Не бежать от себя – наслаждаться.
Дрейк с утроенной силой толкнула Анну в плечо. Обида на жизнь плавила внутренности, но справляться с ней умело помогал парень. Татум лежала на девушке, оттопырив зад. Смотрела на ее мягкую молочную кожу.
Татум разрывали чувства зависти и гордости. Зависти, потому что у нее такой кожи не было. На предплечьях темнели старые шрамы, бедро было исчиркано плохой татуировкой, губы вечно сохли и трескались, нос шелушился, за ушами в плохие дни высыпали черные точки.
Но гордость, щекотавшая эго, побеждала.
Анна – девушка с большой, мягкой грудью, гладкой молочной кожей из-за восковой эпиляции, с милыми веснушками и соблазнительными изгибами бедер – была сейчас под ней. Совершенство девичьего тела принадлежало сейчас несовершенной Татум. Такого удовольствия она бы не получила, будь сама идеальной. Но Анна была именно с ней. С покоцанной, едкой Татум Дрейк.
Анна застонала, когда парень, обняв Дрейк, пальцем задел ее сосок. Запрокинула голову, Крис приспустил на Тат джинсы.
Бешенство Татум передавалось воздушно-капельным путем. На него давно никто так не набрасывался. Крис отчаянно балансировал на грани похоти и отвращения, но все больше утопал в последнем.
Дрейк не вешалась ему на шею. Буквально – да, но только в этом смысле. Она не хотела его. Не желала его внимания, она упивалась собой. Как тогда, когда застукала его в конце лета в кровати с двумя девушками. Не завидовала, не напрашивалась, не осуждала – думала о чем-то своем, а когда взгляд ее потемнел, упивалась не его обнаженным телом. Она упивалась собой.
