– Итак, оказалось, что вам было трудно убедить всех нас?
– Реакция показалась мне несколько… необычной.
Микки внимательно смотрел на него.
– Они не хотели поверить вам?
– Да… казалось почти что так…
– Не только казалось. Так оно и было. Вполне естественно, на мой взгляд, если задуматься.
– Но почему? Почему вы считаете это естественным? Убита ваша мать. Ваш брат обвинен в убийстве и осужден за него. Теперь оказывается, что он невиновен. Вы должны радоваться… благодарить. Это же ваш брат.
– Он не был мне братом, – ответил Микки. – А она – матерью.
– Что?
– Разве никто вам этого не сказал? Мы все приемные. Все до единого. Начиная с Мэри, моей старшей «сестры», которую удочерили в Нью-Йорке. Остальных приняли в семью во время войны. Моя «мать», как вы ее называете, не могла иметь своих детей, поэтому она завела себе скромный выводок приемных детей. Мэри, я, Тина, Эстер, Джеко. Уютный и ласковый дом с целым морем материнской любви! Я бы сказал, что в конце концов она забыла о том, что мы не ее родные дети. Однако она промахнулась, когда взяла в свои «милые мальчики» Джеко.
– Я не имел представления об этом, – проговорил Калгари.
– Так что перестаньте тыкать мне в лицо этими самыми «ваша мать»… «ваш брат»… Джеко был настоящей вошью!
– Но не убийцей же, – энергично возразил Калгари.
Микки посмотрел на него и кивнул:
– Ну хорошо. Раз вы так говорите и не хотите отказываться от своих слов… Тогда кто же убил ее на самом деле? Об этом вы не подумали? Займитесь теперь этим на досуге. Подумайте… и тогда, быть может, поймете, что сделали со всеми нами…
Он резко развернулся и вышел из комнаты.
– Рад вашему согласию еще раз принять меня, мистер Маршалл, – сконфуженно произнес Калгари.
– Не стоит благодарности, – проговорил адвокат.
– Как вам известно, я посетил «Солнечный мыс» и встретился с родными Джека Эрджайла.
– Несомненно.
– Полагаю, что вам уже известно о моем визите?
– Да, доктор Калгари, именно так.
– Возможно, вам будет трудно понять, почему я вновь попросил вас принять меня… видите ли, дело приняло такой оборот, какого я не ожидал.
– Нет, – возразил адвокат, – нет, едва ли.
Голос его, как всегда, сухой и бесстрастный, тем не менее ободрил Артура Калгари и как бы предложил ему продолжать.
– Видите ли, – продолжил тот, – я думал, что на этом все закончится. Я был готов к некоторой, скажем так, естественной укоризне с их стороны. Хотя перенесенное мной сотрясение мозга можно назвать форс-мажорным обстоятельством, любые упреки с их стороны были бы вполне простительны. Однако в то же самое время я надеялся, что ее смягчит благодарность за то, что имя Джека Эрджайла очищено от подозрений. Однако все вышло совершенно по-другому. Совершенно.
– Понимаю.
– Возможно, мистер Маршалл, вы предвидели кое-что из того, что произошло? Насколько я помню, ваша манера озадачила меня во время предыдущего визита. Наверное, вы заранее предполагали, какой именно прием меня ожидает?
– Доктор Калгари, вы еще не сказали мне, с каким именно приемом встретились.
Артур Калгари подвинулся вперед вместе с креслом.
– Я думал, что заканчиваю некий этап, так сказать, завершаю уже написанную главу новой концовкой. Но меня заставили почувствовать, заставили увидеть, что вместо завершения я полагаю начало. Начинаю нечто совершенно новое. Как, по-вашему, это достаточно точное определение их позиции?
Мистер Маршалл неторопливо качнул головой.
