«Вот дуреха! Ведра-то сперва надо поднять на берег из оврага! Как ты будешь насыпь преодолевать?» – подумал Ярослав, глядя на попытки девушки наладить равновесие на камнях, и понимая всю безнадежность этой затеи.
Хоть у нее и получилось подняться с двумя ведрами наперевес, но стоило ей попробовать сделать шаг, как она тут же шумно шлепнулась, опрокинув ведра, одно из которых укатилось в реку.
Девочка была худенькая, а платье ей явно было велико, что играло в минус тому, чтобы справиться с такой работой. По виду угадывалась одежда послушницы, и Ярослав предположил, что она трудится при храме у дьякона. Было странно, что ее отправили за водой совсем одну.
Тем временем девчушка, утирая слезы, поднялась и полезла в воду за утонувшим ведром. Сил ей не хватало, и, поскользнувшись, она шлепнулась в реку, насквозь промокнув.
«Одно слово – безнадега! Придется помочь!» – подумал Ярослав, подходя ближе. Сперва он думал уйти, но потом что-то внутри его все же заставило спуститься к воде. Отец всегда говорил, что отличительной частью русского человека является сочувствие и сострадание, а еще помощь нуждающимся.
Вблизи он заметил милое детское личико и карие глаза полные слез, а еще заметил синяки и ссадины на руках. Возможно, она уже не в первый раз падает и ушибается.
– Поди водица холодная для купания! Осень на дворе! Давай руку! – сказал Ярослав, и, ухватив за руку, разом вытянул девочку из воды.
Протерев глаза, она взглянула на Ярослава, смутилась и поспешила отвести взгляд и опустить голову. У воды было прохладно, подул ветер, от которого она моментально замерзла, но не смела двигаться, лишь стояла перед незнакомцем и стучала зубами.
– Эх ты! Тебя что, не учили?! Чтобы набрать воды, надо сперва одно ведро наполнить и поднять на берег, потом второе, и только потом коромысло пристраивать. Давай помогу.
– Простите, господин. Я сама…
– Сама-сама! Сама ты уже, смотрю, синяков набила и вымокла до нитки. Лучше старших слушай! Ступай на берег! И вот… укройся! – проворчал Ярослав и укрыл дрожащую девчонку своим кафтаном.
Та взяла коромысло и побрела наверх. Ярослав лишь покачал головой и принялся вытягвать ведро, а затем набирать воды. Пару раз он сам чуть не упал на скользких камнях и промочил ботинки, выругавшись.
Подняв ведра, он встал перед девчонкой, которая не посмела головы поднять, и лишь промолвила:
– Спасибо…
– На здоровье! Тебя как звать-то?
– Вера… – едва слышно произнесла девочка, не поднимая глаз, затем сняла и протянула пиджак.
– Я – Ярослав! Будем знакомы! – сказал Ярослав, беря кафтан и ища в нем портсигар и спички. Они были в кармане, где также был его снимок в мундире после награждения. Когда он вынул портсигар, снимок выпал и Ярослав, подняв его, засунул обратно в карман, затем добавил, – Осторожнее надо быть, Вера! В другой раз никого поблизости не будет! Утонешь еще! Ты откуда?
Услышав его имя, девочка подняла взгляд, полный изумления, и тут же поспешила его опустить. Сердце у неё застучало, дрожь в ногах едва не подкосила, а на лице выступил еле заметный румянец. Конечно же она знала, что так звали единственного сына владыки сих земель, ибо никого с таким именем в этой округе больше не было.
Она стояла и не могла вымолвить ни слова, лишь указала в сторону церкви.
– А, понятно. Пойдем, помогу тебе дотащить, раз уж ввязался. Заодно поговорю с дьяконом. Какого лешего отпускает девиц без сопровождения наставниц?! – сказал Ярослав прикуривая сигарету.
