– Не там «проверяешь» – сказала она – и проверять надо мне, а не тебе. Я же – «отъезжающие».
– Да… и правда…
Потом он шёл и бежал за удаляющимся вагоном, наивно пытаясь увидеть её лицо у окна.
* * *
Элитный дом, бель – этаж, четырёхкомнатная квартира японского атташе. Позднее утро. Героиня сидит в гостиной на диване в ярко-красном с Фудзиямой и цветущей сакурой шёлковом халате, лениво откинулась на подушки и позёвывает, вспоминая позапрошлую бессонную ночь. Касается губами края фигурного бокала прозрачного стекла с ликёром и прихлёбывает кофе из фарфоровой чашечки, также лениво вспоминает: поцеловала она его на прощанье или нет? И вообще: целовались ли они?
Голос за кадром:
У неё ещё был «друг» (в Одноклассниках), в юности целовались, но он говорил «лисапед», а она читала книгу «Формальная логика» и играла в шахматы, посредством которых выиграла своё замужество, но с другим. Когда «друг» внезапно умер (сердце с кардиостимулятором), она тут же удалила его со своей страницы.
Раздаётся мелодичный звонок в дверь прихожей. Гувернантка идёт открывать. Входит японец европейского вида. Гувернантка принимает у вошедшего портфель. Японец поцеловал гувернантку в щёку, доверительно шлёпнул и прошёл в ванную комнату.
Всплывает надпись и голос за кадром:
«Поцелуи быстро забываются»…
(Чиа Дао ду)
…
Свершилось. В провинциальном городе – это не просто нонсенс, («хуже, Петька, хуже» – сказал бы Василь Иваныч), это – чудо, это – «именины сердца»…
Расхаживаю вперёд – назад, как часовой на посту. Мотаюсь туда – сюда на автобусной остановке в ожидании соответствующего транспорта (аэродромный УАЗик укатил без меня), уже час, как жду… Но не холодное утро и отсутствующий автобус – чудо.
Вижу при своём проходе «туда», идёт мне навстречу блондинка, эдакий «рыжий ребенок».
«И всё ей казалось -
она жеребёнок».
Нет, и «жеребёнок» ещё не нонсенс, хотя бы и с талией и стройными ногами.
Когда девушка прошла мимо (а она прошла: «то ли девушка, то ли виденье»), после своего поворота «сюда» увидел на её стройных ногах … чулки («прощайте мои бедные глаза – вы никуда не годитесь после этого»), со швом. «Стрелки», ярко выраженные, ведущие от розовых пяток выше, к не менее розовой полусфере (впрочем, скрытой юбкой, но обозначаемая при движении). Но «не в энтом дело», как говорил Виктор Иосифович, «дело» в том, что чулки и со стрелками. Это почти такой же признак женственности, как коса, заменённая теперь на «каре» (и отсутствующая на проследовавшей мимо меня, но скосившей глаза в мою сторону: «Охламон – у него и кроссовки драные» (это правда – обувь разодрали, и другую ногу чуть не сломали, передвигая пенал с планером в ангар в прошлом году, мои сослуживцы). После увиденного, чудо не произошло – автобус не пришёл, но ожидание его было уже не таким угнетающим, как будто и ветер – не таким холодным, и солнце – ярче и свет его теплее. Потому что женственный «жеребёнок» ещё был ввиду, а скрывшись «с глаз – долой», но не «из сердца – вон», оставил память о чулках со стрелками…
«И стоило жить, и работать стоило».
Король обращается к солдатам:
– Солдаты, знаете ли вы, что такое любовь?..
Солдаты вздыхают…
(Е.Шварц. «Золушка»)
…любовь – страна,
Где каждый человек – притворщик.
(Э.Рязанов. «Жестокий романс»)
«Образ любви» – это проекция понятия «любовь» на сознание, психологию, характер…
(Б.Гончаров. «Вариант сублимации»)
