– Эй, ты что собираешься делать? – спросил он.
– Я дервиш. Разрешите мне остаться в вашей мечети.
– Это место не для дервишей. Покинь мечет! – сказал он.
– Мне ничего не оставалось делать, как сильно прихрамывая выйти во двор. Я конечно был удивлен, что человек, назвавшимся помощником имама не знает, что дервишам никогда не отказывают в ночлеге в мечети. Но я не в обиде на него, – повторял Захид. – Рана нестерпимо болела, присоединился жар. Я прилег на скамейке во дворе мечети и забылся в беспокойном сне.
Вот-так, к нашей мечети примкнул Захид – свободный искатель истины, дервиш по убеждению. Про себя я подумал: – Ничего случайного и бессмысленного в этом мире нет, что все случающейся в мире следует определенному смыслу и мудрости, известными Аллаху, даже если мы в них не видим смысла. «О, Аллах! Ты запрета не даешь, человеку доброту и веру проявлять. Поистине Вы любите верных!», – читал я дуа и думая о том, что ниспослав нам дервиша Аллах дает нам шанс задуматься над своими жизненными путями, устремлениями, желаниями, дабы мы не упустили свое место в джаннате.
– Знаешь, Аскар. В большинстве случаев, когда в мечеть приходит незнакомец, который не похож на нас по поведению, по стилю одежды, то мы не должны шарахаться от него, не нужно выражать даже толику своего недовольства тем, что зашел на нашу зону комфорта и он нам неприятен. А вчера ты, наверняка, враждебно посмотрел на него и дал понять – уходи от нас, тебе здесь не место. Это неправильно! – высказал свое назидание.
– Таксыр! Я понял свою оплошность. Теперь я понимаю, что любому страннику, в том числе и дервишу как посланника самого Аллаха, нужно дать приют и не докучать ему своей назойливостью, расспрашивая, кто он и куда идет, приобщить к даават в своей мечети или же оставлять в одиночестве, если тот предпочитал уединение.
– Да. Ты правильно воспринял назидания, – сказал я. – Дервиш путешествует не просто так, а ради благой цели – паломничества, поиска истины, смысла жизни, каждый раз спрашивая себя, ведет ли его путь от Бога или к Богу. Дервиш мог в любое время возвратиться на священный путь одинокого бродяги – с Аллахом в сердце и посохом в руке.
По утрам, после утренней конференции в клинике, я сам перевязывал раны Захида. Как и следовало ожидать, рванная рана на ноге нагноилась. Мы распустили швы, заживление шло долго. Все недели и месяцы дервиш оставался в мечети. От Аскара я знал, что ночами на пролет Захид читает книги, закрывшись в библиотеке мечети. Причем, ночные бдения он проводит больше всего с какой-то своей книгой, с которой он никогда не расстаётся. Меня это тревожило. Что за книга? Не запретная ли это книга?
Во все сроки пребывания Захида в нашей мечети постепенно стало традицией, когда по вечерам, сидя в углу молельного зала мы подолгу беседовали с ним. Мы не торопили его с признанием, какую тайную книгу он читает в уединении. Открылся он нам спустя много дней пребывания у нас в «гостях».
– Таксыр! Это долгая история. Трудно сказать, кто я на самом деле – молдо, бахшы, суфий, – начал Захид. – Но самое главное – это то, что хочу познать истину и истинность в этом подлунном мире.
Сказать честно, с первого же его монолога: «…с момента зарождения звезд все крутится по кругу. За самыми тяжелыми временами всегда преследуют другие…», «…мы можем умирать, но наша смерть будет означать жизненность для других. С вероятностью, в этом не очень много утешений, но, во всяком случае, очень много истинности…», «…то, что превращалось в наши легенды о богах, оставалось в забываемом прошлом. Даже великие старцы, которые прожили долгую жизнь, не имеют знаний о том, как начинался мир или кто полагал ему начало, по крайней мере, наверняка…», я понял, что он немало постиг в суфийском учении.
